Одиноко валялся носок – тот самый, активно летавший по комнате полчаса назад.
Лейтенант Циммерман сидела и сосредоточенно мешала некую адскую алкогольную смесь в высокий пивной бокал. Рядом с ней пристроилась Ухура с таким же бокалом, но, в отличие от подруги, она-то пьяной совершенно не казалась. Задумчивой разве что.
У стены, уткнувшись лицом в грудь растерянного энсина, плакала девушка. Девушку МакКой не опознал, да и сложно по затылку человека опознавать, а энсин был из его – прислали на стажировку. Способный малый. Что у них там случилось…
Группка из четырёх стажёров – из научников и инженерного – под руководством Чепел разучивала вальс. Кристин хорошо танцевала, очень, здорово, что её таланты не пропадают даром.
Сулу, нисколько не пьяный, утащил Чехова от его коктейлей на кухню якобы за «чаем». МакКой, отхлебнув из стакана с минералкой, покачал головой: добром этот роман не закончится явно. Хотя бы потому, что начался он ещё в Академии с дикой влюблённости Пашки в старосту второго курса командного отделения, который был старше кудрявого на шесть лет, уже состоял в браке и имел среди своих кличку «боевая утка». Первое – за то, что был чемпионом Академии по каким-то там единоборствам, а второе – за ярко-сизые, блестящие полоски на тёмных крыльях. Такие бывают у диких селезней. Тогда Сулу на влюблённого Чехова внимания вообще не обращал, как и поначалу службы на корабле, но вот чуть позже… Ну да, во время годовой миссии с кем-то надо было трахаться. И не стыдно, надо же. Боунс досадливо фыркнул, вспомнив, как Чехов сам себя в грустную такую шутку называл «космической женой».
Ближе к бару собрался уютный кружок корабельных бухариков. Во главе – Скотти, он всегда такие мероприятия возглавляет, Кинсер, его правая рука, какой-то желтокрылый инженер. А, де Саль. Крылья чистого цыплячьего оттенка, но ни клочка пуха – в отличие от их бедового капитана. Скотти, начав вещать что-то про шотландский виски, принялся разливать по стопкам… да, точно, его.
МакКой поднялся, чтобы присоединиться. Главный инженер плохую выпивку не жаловал.
Скотти, понятно, его сразу заметил.
– О, МакКой, – он отсалютовал ему бутылкой. Крылья невнятного серо-чёрного цвета чуть встопорщились. – Правильно, к нам… давай. Порадуешь новостями?
МакКой водрузил свою старую задницу на свободный стул. Кивнул:
– Ну что я могу сказать, почки уже появились. Вчера во время заселения кают Пашка вокруг них кругаля выписывал. Ни на что не намекаю, но не нальёшь ли ты за старания великому садоводу?
– За такие-то новости, ха!
Скотти, как фокусник, выудил откуда-то чистую рюмку. Подул в неё, крякнул и налил щедро, до краёв. Чуть не расплескал, пока передавал, но МакКой вовремя подхватил. Нет, сэр, последнее, что у хирурга дрогнет – это рука. А шотландский скотч на родниковой воде – не то пойло, которое можно расплёскивать.
Желтокрылый де Саль тоже оживился. Значит, из посвящённых. А МакКой и не знал, что Скотти своего зама в это впутал.
– Господа, – сказал Боунс, поднимая рюмку повыше, – все мы приложили к этому проекту немало труда, терпения и обводных отчётных бумажек. Поэтому предлагаю выпить за нас и за то, чтобы наши кактусы плодились и размножались.
– И были здоровы, доктор, – вставил де Саль, подняв к потолку палец.
– Что за кактусы?
Нет, рука всё же не дрогнула, а сам МакКой – почти. К ним подошла Ухура, потягивая очередной (сколько она их выпила?) коктейль через трубочку и хитро глядя на компанию. На Скотти.
– Ну… эээ… Кактусы для исследования доктора. Они производят…
– Некоторые их виды, мисс Ухура, содержат нейрокардиогенные вещества, – подхватил МакКой. – Возможно, в будущем они помогут вылечить не одно разбитое – к сожалению, не в метафорическом смысле слова – сердце. Поживём – увидим.
И что ляпнул, – подумал про себя, но, собственно, не полезет же она проверять?
– Я тоже за это выпью.
Деловито втиснувшись между Скотти и де Салем, Ухура протянула свой бокал с многослойной цветастой жидкостью в стайку чинных рюмок хорошего шотландского виски. Скотти смотрел на это радужное чудовище среди своих дивных пташек с непередаваемым выражением лица. Кажется, он страдал.
– За кактусы, – ловко вывернулся из заминки де Саль.
– За кактусы, дорогой, – Ухура почокалась с теми, до кого доставала, и ловко опрокинула в себя полстакана коктейля.
Уходить из их компании она явно не собиралась. Приобняла желтокрылого, чмокнула в щёку и уставилась на Скотта с хитринкой в глазах.
– Ну и… эти ваши кактусы. Они в оранжерее?
Бедолага едва не подавился.
– Н-ны…совсем.
Кинсер беспокойно постучал ложечкой по стакану.
– Это скорее личный проект доктора, – к ним подошёл Чехов. Он был взлохмачен и улыбался, но Боунс с многолетней привычкой «старшего брата» увидел, что глаза у навигатора грустные. – Поэтому пока что у него в каюте. А мы все помогали.
– Дружная компания, – одобрила Ухура. Стала ещё хитрее. – Выбили себе оранжерею в каюте, даже не знала, что так можно. Ну-ка...
Она перегнулась назад и исчезла за крыльями Скотти. «Вернулась» с бутылкой мерцающего ликёра.
– Мы вообще дружные, – Чехов покосился на неё с подозрением и поставил рядом с рюмками бутылку ярко-зелёной бурды, от вида которой МакКою сделалось нехорошо.
– Кто-нибудь будет? – Ухура продемонстрировала всем бутылку.
– Я слишком стар для таких выкрутасов, как запивание горького сладким, – поспешил заверить МакКой. Рядом мялся де Саль.
– А я рискну, – заявил Пашка, протягивая ей кружку из-под чая.
– Запивать... чистейший шотландский виски... этим... – Скотти, бедолага, чуть не поперхнулся. И заработал скептический взгляд Нийоты.
– Скотти, ну при всём моём уважении, что в этом виски хорошего?
Чехов присвистнул, уважительно косясь на Ухуру. Он-то, положим, вообще считал, что с бабулиной брусничной настойкой ничего не сравнится, но сказать такое Скотти...
Спор между этими двумя разгорелся нешуточный. Нийота упирала в то, что выпивка должна приносить удовольствие, а какое удовольствие в виски, вкус которого не меняется столетиями? Скотти же упирал в душу напитка, его природность, качество, подтверждённое поколениями шотландцев. Их было даже интересно слушать.
МакКой и слушал, потягивая в промежутке минералку со льдом и размышляя почти философски, что любой алкогольный спор на корабле, как ни крути, всё равно выигрывает третья сторона: гипо с антипохмелином.
А значит, он сам, царь и бог медотсека.
К празднующим Джим вернулся мрачнее тучи – сразу пошёл в компашку к Боунсу и Павлу, распихал их, уселся.
Заметил, что в их тесной компании появилось новое лицо, которое Ухура.
Заметил, что эта самая Ухура, задрав точёный носик, длинно и забористо объясняет Скотту, чем плох шотландский виски.
Удивился храбрости... и, наверное,
