Вряд ли у него было столько новостей обо мне, подумал я. Одному богу известно, что он там наговорит! Пытаясь привлечь к себе внимание, я красноречиво вздохнул и резко расстегнул молнию куртки. Толмач осекся, словно вспомнив, зачем мы здесь. Быстро добавил еще одну фразу и умолк.
Старик перевалился с руки на руку и медленно кивнул. Переводчик в тот же миг повернулся ко мне и начал медленно, с расстановкой говорить:
– Ты говори… он говори… ммм, – помотал он головой: – Отвечай! Он – отвечай!
– Хорошо, – согласился я. – У меня один вопрос. Он, – я указал пальцем на старейшину, обращаясь все-таки к своему спутнику, – знает суть мира? Он – Хранитель?
Я ожидал, что увижу удивленные глаза, вздох человека, пораженного глубиной моих познаний, хотя бы какую-то реакцию! Нет. Мой помощник, ничуть не смутившись, быстро начал бормотать что-то таким обыденным тоном, словно речь шла о разновидностях бобовых культур. Я решил, что он не понял смысл вопроса:
– Ты понял, Сероп? Это он? Он – Хранитель? – повторил я.
– Нет, – даже не дожидаясь ответа старейшины, сообщил мне переводчик. – Хранител – нет. Ортюллю – нет.
– Хранителя здесь нет?! А где он? Это тогда кто? Мне нужно найти Хранителя! Нужно вернуть мою жизнь! – закончил я практически в отчаянии.
В этот момент старик начал говорить сам. И тут я понял, насколько заблуждался относительно его силы. Голос у него был скрипучий. Казалось, за долгую жизнь связки окончательно утратили свою способность к изданию нормального звука. Старейшина просто натужно шептал, даже шипел. Каждый звук давался ему с большим трудом. Это был, скорее, набор гортанных выкриков.
– Кто… спрашивать? – неуверенно перевел мне толмач. – Кто… хотеть… знать?
– Как кто? – изумился я. – Я хочу знать! Я спрашиваю!
– Ты спрашивать – ты знай! – Добавил он, косясь на старейшину.
– Что за бред?! – вспылил я. – Как я могу знать?! Я потому и пришел сюда, потому что сам не знаю. Я так долго искал это место, прошел через столько! Мне нужен ответ, мне нужен Хранитель. Если его здесь нет, пусть укажет мне путь! Пусть скажет, что он знает о нем, что он знает об Источнике? Мне нужна информация, хоть что-то…
– Вейд ми́рари! – вдруг выкрикнул старейшина.
– Что? – Я удивленно пожал плечами. – Что это значит?
– Я не знаю, – переводчик бросил быстрый взгляд в сторону старейшины, – язык много лет… давно…
– Древний язык? – переспросил я.
– Да, древний язык. Не знай… Сейчас… – и он вновь с почтением обернулся к креслу, попытался уточнить, но старик в ответ лишь издал странное шипение, как открывающаяся бутылка газировки. Видно, совсем трудно было ему разговаривать, болезному. Переводчик, услышав это, засуетился:
– Ты должен… благодари… и уходи, – сказал он уже мне, жестом показывая, что я должен склониться в поклоне.
– Нет, нет! – протестовал я. – Это все?! Как же мой ответ? Ты же сам говорил, что он звал меня!
Но Сероп не проявлял никаких признаков сочувствия. Он отвел взгляд и посмотрел на старейшину, словно извиняясь за поведение столь неразумного гостя. Тогда я тоже повернулся к старику и сделал последнюю попытку:
– Уходи – нет! Вейд ми́рари – что это значит, скажи мне?! Это очень важно, – голос мой слегка дрогнул, я вдруг ясно увидел ромашковое поле, где мой сынок бежал от меня вдаль с самолетиком в руке. Я с трудом сдерживал слезы и старался как можно ровнее дышать.
В этот момент покрывало шевельнулось – старик кивнул.
– Старейшина просит, иди, – подтолкнул меня переводчик, видя мое замешательство.
Я сделал полшага вперед и наклонился. Старик откинулся назад, поднял обе руки, и я увидел, как он удерживает в них какой-то предмет. Я понял, что он хочет отдать это мне, но как правильно взять, чтобы не нарушить здешние правила, не знал. Поэтому я просто сложил свои ладони, словно собирался умываться, и поднес их к рукам старика. Он отпустил свой подарок, и ко мне упало, блеснув отраженным светом из окошка, маленькое круглое зеркальце.
– Вейд ми́рари, – шепнул он.
Я даже не успел подумать, зачем оно мне, потому что в следующее мгновение произошла странная вещь. Отпуская зеркальце, старик коснулся моих ладоней своими руками. И я, наклонившись вперед, в тусклом свете увидел, что на руках у него нет пальцев! Точнее, это были какие-то бугорки, покрытые мелкими густыми волосами, я бы даже сказал… шерстью. Я четко ощутил ее прикосновение! Подняв голову, я встретился взглядом со старейшиной и обомлел – в темноте под покрывалом я отчетливо увидел два больших зеленых глаза! Ледяной холод пробежал по моей спине – я готов был поклясться, что прямо на меня смотрит исполинских размеров… Кот!
Я вдруг понял, отчего поза «старика» мне сначала показалась неестественной. Люди так не сидят! Моему изумлению не было предела. Вот тебе и Зеленый Глаз! Он и есть старейшина! Значит, сейчас я должен был сделать свой выбор? Я посмотрел в горящие ровным огнем кошачьи глаза.
– И что я должен сделать? – спросил я его и, не дождавшись ответа, продолжил: – Я выбираю своего сына. Я хочу вернуть его. Или хотя бы знать, что он есть, жив и что с ним все в порядке. Мне больше ничего не нужно.
Кот, как мне показалось, слегка кивнул, положил лапы на прежнее место, поставив их рядом друг с другом, и начал переминать. Это был он. Тот самый кот! На правой лапе я разглядел белое пятнышко…
Трудно описать мои чувства в эту минуту. Эти события – начало и конец моего путешествия – словно слились воедино. Между ними не стало времени. То есть я как будто оказался сразу в двух местах – здесь, в далекой деревушке на краю мира, в тесной палатке, и там, в своем центре вселенной, в моем доме, где по утрам будил меня детский смех.
Из оцепенения меня вывел голос переводчика.
– Друг, пора идти, – коротко произнес он с каким-то особым почтением. – Он отдал его тебе.
Я повернул зеркальце, глянул на свое темное отражение, затем сунул подарок старейшины в карман, кивнул и вышел из кибитки. Мне нужно было побыть на воздухе. Свет угасающего, но еще яркого солнца заставил меня зажмуриться. Ветер развевал полы куртки. Я поймал их и, немного повозившись с молнией, застегнул доверху. Полез в карман, достал и натянул шапку – на улице было чертовски холодно! Или, может быть, так подействовала встреча, что меня
