происходящего. И не иррациональность — главное в романе, а вполне реалистические мотивы, которые трактуются Беляевым в социально-критическом плане: все объясняется жестокой волей главного «злодея» романа, совершившего преступления ради того, чтобы завладеть наследством. И если героев Беляева охватывает страх, то он, если так можно выразиться, рациональный, страх положений (по аналогии с юмором положений), определяющийся каждый раз конкретной ситуацией, в которой оказываются герои. Страха же иррационального, как у Ходжсона, такого, который был бы глобальным, повсеместным, длящимся все время, у Беляева нет.
Примечательно, что в «Шлюпках…» упомянуто мало имен матросов — в сущности, названы только те, кто погиб. Каждый из матросов, если воспользоваться выражением Н. А. Соловьевой, употребленным по отношению к героям романа Дефо «Роксана», «представлен как личность без имени, а лишь с социальным статусом или профессией».[36] Нет имени даже у боцмана, который руководил всеми действиями небольшого экипажа. В определенной степени это понятно, т. к. в романе рассказывается не о приключениях, выпавших на долю конкретных (пусть и вымышленных) людей, а о некоей аллегорической ситуации. Она задана Ходжсоном уже изначально — отсюда и пугающая загадочность мрачного, разделенного на две части странной рекой, и не менее загадочное — квази- Саргассово — море. Примечательно, что в романе ни один герой (все они — профессиональные моряки!) не задается мыслью, а где же они плывут — сравним эту ситуацию с романами Жюля Верна, герои которого, потерпев кораблекрушение, сразу же стремятся определить координаты места, где оказались. Оттого роман Ходжсона, как и другие произведения писателя крупной повествовательной формы, воспринимается как притча, как аллегорическое повествование о человеческой судьбе, испытывающей давление жизненных обстоятельств, словно испытывающих человека на прочность.
Главный герой, от чьего лица ведется рассказ, — молодой человек: возможно, Ходжсон намеренно сделал героем человека такого возраста, в котором все тяготы переносятся легче, а горести забываются быстрее. Потому-то многое, что выпало на долю героя и его спутников, хотя и осталось в памяти, но не затронуло глубоко — к счастью для него — его психику. «Шлюпки…» — единственный роман Ходжсона, который заканчивается не только хэппи-эндом, но и счастливой развязкой любовной коллизии: почти все герои благополучно добрались до Лондона, а между рассказчиком (как оказалось, он был на «Глен Карриг» не матросом, а пассажиром) и девушкой со спасенного корабля возникли романтические отношения, приведшие и свадьбе.
Роман «Дом на краю» открывается предисловием издателя — им назван сам У. Ходжсон, ему, как он пишет, в руки попала некая рукопись, публикацию которой он предваряет некоторыми соображениями. Подобный ход неоднократно использовался в английской прозе XVIII в. — в том числе в готическом романе (например, в авторском предисловии к первому изданию «Замка Отранто»).
Затем дается история обнаружения рукописи, найденной двумя англичанами, решившими провести отпуск вдали от городской цивилизации в небольшой деревушке на западе Ирландии — их привлекали уединенность этого места и возможность хорошо порыбачить. Во время прогулок по окрестностям деревушки они набредают на огромный запущенный сад — по словам одного из них, «дикое, мрачное и безрадостное место», и далее обнаруживают развалины дома, стоящего на краю глубокой пропасти. Там-то, около разрушенной стены, они и нашли большой потрепанный блокнот, страницы которого были заполнены старомодным почерком. История, записанная в блокноте, и составляет содержание романа.
Рассказчик — человек, называющий себя стариком. Он живет в старинном доме вместе с пожилой сестрой и собакой по имени Пеппер. Первая глава не случайно названа «Равнина безмолвия» (сравним со «Страной одиночества» в «Шлюпках с „Глен Карриг“») — крестьяне, обитающие в этой местности, считают старика сумасшедшим, т. к. он поселился в доме, о котором идет дурная слава. В округе говорили, что дом такой странной архитектуры (шпили напоминают языки пламени) построил дьявол. Герой прожил в этом дом десять лет, и с каждым годом все отчетливее ощущал чье-то невидимое присутствие.
Сверхъестественные события начались неожиданно. Однажды после полуночи 21 января герой сидел за столом в кабинете, собака спала рядом со стулом. Вдруг пламя обеих свечей заколебалось, стало зеленым, затем тускло-красным, и вся комната начала рдеть мрачным алым светом. Свечение от дальней стены стало таким ярким, что заставило его закрыть глаза, когда же он открыл их, то увидел, что парит над гигантской равниной, залитой тем странным красноватым свечением.
Он летел мимо неподвижных звезд, погружаясь в черноту. Вдалеке, на фоне исполинских горных вершин, он увидел жуткую громадную черную фигуру с четырьмя руками, на ее шее висели какие-то более светлые предметы. Приглядевшись, он различил, что это черепа, а само исполинское изображение — Кали, индусская богиня смерти. Рядом с нею возникла вторая фигура такого же размера — она была с лошадиной головой, и герой понял, что это египетский бог смерти Сет. Вглядевшись, он увидел, что на склонах гор находились фигуры богов разных конфессий — знакомых и не очень, но все они выглядели, как будто были не просто изваянными, но в них таилась какая-то пугающая жизнь, жизнь-в-смерти — не таково ли, подумал герой, грозное бессмертие богов?..
Та же неведомая сила понесла его обратно к дому. С высоты он увидел, что около дома появилось какое-то отталкивающего вида существо, похожее на громадную свинью, вставшую на задние лапы. Оно подходило к каждой двери, передними лапами трясло ее, трогало решетки на окнах, явно пытаясь проникнуть внутрь. Почувствовав присутствие человека, оно подняло морду, напоминающую свиное рыло, и испустило столь жуткий и отвратительный звук, что герой похолодел.
Меж тем окружающая его темнота сменилась красноватым туманом, герой потерял сознание — и очнулся в своей комнате. Отсутствовал он почти сутки.
Спустя несколько дней герой находился вечером в кабинете и вдруг почувствовал на себе чей-то взгляд. Он поднял глаза — и увидел в окне морду того самого существа, что показалось ему в его видении. Вытянутый нос, крохотный рот, покатый лоб, маленькие глазки, гротескные уши — все это создавало облик отвратительный, что усугублялось беловатым цветом шкуры. Оно стояло, держась двумя передними лапами за подоконник. Лапы, в отличие от морды, были красновато-коричневого цвета, напоминали человеческие руки, имели четыре пальца и отдельно стоящий большой, но до первого сустава были соединены перепонкой и имели когти, как у орла.
Героя охватил страх, бывший скорее омерзением, какое возникает при встрече с чем-то «нечеловечески отвратительным». Не меньшую гадливость вызывало то, что взгляд существа обнаруживал наличие у него разума — оно осматривало комнату, словно интересуясь деталями обстановки. Хотя затем оно убежало, герой, предвидя возможное развитие событий, запер все двери и осмотрел решетки на окнах. Вечером следующего дня он услышал за окном некое подобие шепота и понял, что там было уже несколько существ, потом раздались звуки еще более пугающие — кто-то наваливался на дверь. Героя охватила дрожь ужаса и отвращения. О чувстве, которое охватило героя, хорошо сказал Киплинг в одном из своих «черных» рассказов: «Вы знаете, что такое страх? Не тот обыкновенный страх, который мы испытываем при мысли, что нас могут оскорбить, обидеть, убить, но леденящий ужас, жалкая бессильная дрожь, которая охватывает нас в присутствии чего-то невидимого…»[37]
Через неделю в огромном овраге (крестьяне называли его ямой), расположенном метрах в трехстах позади дома, произошел обвал, и из ямы стали вылезать, одна за другой, свиноподобные существа. Они окружили дом. С лампой в руке герой подошел к окну и увидел целую толпу. И хотя он понимал, что они не могут проникнуть в дом, его охватил ужас, состояние беспомощности и отвращения. Одна из этих тварей смотрела прямо ему в глаза, стараясь подчинить себе. Потом появились еще и еще глаза — «казалось, целая вселенная злобных, уставившихся на меня зрачков держит меня в плену». Выйдя на крышу, герой стал стрелять по толпе — выстрелы были удачны, раздались вой и скуление.
Потом были новые попытки существ вторгнуться в дом, которые герой отбивал, проявляя храбрость и присутствие духа. Потом существа ушли — так же пугающе и неожиданно, как пришли.
Герой осмотрел яму, откуда появились эти твари, и обнаружил в ней подземный ход, ведущий до куда более пугающей пропасти. Потом осмотрел подвал, нашел там люк — и, открыв его, понял, что под домом находится также бездонная пропасть, связанная с ямой. Подземная адская бездна, подумал он…
Сюжетно законченные главы романа перемежаются визионерскими картинами. Собственно говоря, роман по своей сути визионерский, построенный на видениях героя, которые составляют большую часть объема книги. Эти картины состоят из ярких, воспринимаемых с визуальной убедительностью образов,
