— Можно я сейчас с ним поговорю? — спросила она, протягивая руку, будто за призом. На другом конце провода никого не было, но Габриэль выпустил телефон из рук.
— Конечно, — ответил он, в его взгляде промелькнуло что-то горько-сладкое.
— А как же ты? — спросила Мо. — Ты не позвонишь?
— Никто не знает, что я здесь, Мо. Ни Анна, ни Схоластика. Так лучше. Я не хочу, чтобы они жили, стыдясь того, что я сделал. Я не хочу передать своей дочери такое наследие. Это ирония. Я делал всё это ради Схоластики, чтобы сохранить её в безопасности, чтобы дать ей жизнь, которую она заслуживает. И теперь она будет расти без меня. Если вырастет… — Его глаза наполнились слезами.
— Шшш. Ты хороший отец. И ты многое сделал для детей других людей. Иногда ты рисковал собственной жизнью, чтобы доставить их в безопасность. Кто-нибудь возьмёт это на себя. Кто-нибудь убедится, что за Схоластикой присмотрят.
— Папа? — Лили смотрела на телефон. — Он ничего не говорит. — Она протянула телефон обратно Габриэлю.
— Может, связь прервалась. Давай попробуем ещё раз, — Габриэль притворился, что снова набирает Джека. — Сейчас идут гудки. Держи.
Когда Лили наклонила голову к телефону, стало невозможно игнорировать звук приближающейся машины.
— Когда? — спросила Мо Габриэля.
— Я не знаю.
Мо медленно и грустно ему улыбнулась.
— Давай спасём еще одного?
Габриэль смотрел на неё несколько молчаливых мгновений.
— Давай.
Они спрятали Лили между своими телами, зная, что взрыв уничтожит всё вокруг себя. Но, может быть, просто может быть, они могли отвести основной удар от Лили.
Когда машина поднялась по рампе, Мо и Габриэль коротко уловили взглядом Джона Лазаро на заднем сиденье. Они приготовились, прижимаясь лбом ко лбу, обнимая друг друга, пряча между собой Лили.
— Папочка? — произнесла Лили. Её лицо засветилось, когда она заговорила в трубку. — Я уже в безопасности.
Конец
