Добегаю до лифта и трясущейся рукой жму на кнопку вызова несколько раз, будто от этого железная коробка станет двигаться быстрее. Сегодня в здании почти нет людей, лишь изредка снуют инженеры из технического отдела нашей организации. «AM» — известная половине США служба по охране персональных данных, охраняющая банковские счета от обычных граждан до высших чинов. Никто из них не подозревает, что каждый день наши сотрудники взламывают сотни профилей в твиттере, на фейсбуке и в Google Mail. Alma Mater — это не только заказные убийства. Это манипуляции деньгами, личными данными, интимными фото. Шантаж чистой воды. И все это в обычном многоэтажном здании в центре Сакраменто. Люди проходят мимо, даже не зная, что в этот момент вполне вероятно именно их компьютер взламывают, запуская туда вредоносный вирус. И именно поэтому всем, кто состоит в «AM», запрещено иметь какие-либо странички в соц.сетях, заходить в интернет без программы, скрывающей IP-адрес. Программу, к нашему счастью, написала одна девушка-хаккер, которая пришла в «Alma Mater» намного раньше меня и в более младшем возрасте. Таких одаренных подбирают на улицах и быстро вербуют к нам. Жутко, но при этом восхитительно, как быстро ползет по стране наша сеть, находясь на виду, но оставаясь незамеченной.
Я поднимаю на девятнадцатый этаж, стараясь не смотреть из окна вниз. Почему-то от взгляда на проезжающие мимо на огромной для города скорости машины у меня начинает кружиться голова. Такого ощущения не возникает, когда я лежу на крыше, сжимая в руках винтовку. Холодный металл всегда будто успокаивает. Но сейчас, кажется, даже это не принесло бы спокойствия. Сердце чувствует неладное, а оно меня не обманывает никогда.
Я выхожу из лифта и направляюсь к кабинету, находящемуся в конце длинного коридора. Звук моих шагов отражается от стен, слишком звонко для пустующего помещения. Этот этаж на первый взгляд вообще может показаться заброшенным: на стенах немного потрескавшаяся от времени краска; там, где раньше висели картины, теперь лишь светлые пятна, а на полу старый, облупившийся паркет. Этот этаж нарочно не ремонтируют, оставляя все так, как есть. Сюда почти никто не заходит. А нас, берущих задания, готовящихся убивать, мало волнует, когда последний раз красили стены и куда делся диван, стоявший у окна.
Я подхожу к двери и замираю. Стук сердца раздается в ушах набатом. Глубоко вдыхаю, считаю до пяти и выдыхаю. Не помогает. Тянусь за сигаретами, что лежат в кармане, зная, что Маркус не будет против, если я закурю. Достаю все же сигарету и зажигалку, лежащую прямо в пачке, дабы не потерять. Чиркаю кремнем, выбивая искру. Прикуриваю, затягиваюсь жадно, будто не курил не пару часов, а несколько дней. Лишь горький дым унимает дрожь в руках. Поворачиваю ручку и захожу.
Батлер сидит, повернувшись к входу боком, листает какую-то папку. Не поворачивается ко мне, когда я захожу и закрываю дверь. Вновь затягиваюсь и нагло стряхиваю пепел на пол. Этому паркету уже столько лет, на него столько было стряхнуто пепла, столько пролито слез, крови и пота.
— Ты бы еще дольше игнорировал звонки, — голос Маркуса звучит без упрека и без злости, но мне становится не по себе.
— Я был… — запинаюсь. Что сказать? Правду? Нет. — Занят.
— Не важно, — Батлер поворачивается ко мне и встает. Протягивает папку, которую я почему-то совершенно не хочу брать в руки. Зажимаю сигарету между зубами, вдыхая дым и выдыхая его через нос. Морщусь от горечи, оставшейся где-то в районе переносицы. — Посмотри прямо сейчас. Тут все люди, которых тебе надо убрать в течение двух месяцев. Иначе за работу возьмется другая организация.
Я открываю папку и начинаю листать. Отвлекаюсь на то, чтобы убрать сигарету изо рта и посмотреть на Маркуса. Тот устало трет глаза и продолжает говорить:
— Вообще это чистой воды шантаж. Обещают баснословную сумму за это все, но при этом угрожают, что свалят к чертовой матери все сервера. Так что-либо убиваем их, либо убивают нас.
Подхожу к столу, на котором стоит пепельница и, потушив выкуренную до фильтра сигарету, кидаю ее туда. Усмехаюсь:
— Как будто нам впервой. Каждый год стабильно шантажируют, что поменялось в этот раз?
— Посмотри, — Батлер коротко кивает на папку.
И я открываю. Гну пластиковый переплет, чтобы было удобнее просматривать. Незнакомые имена, незнакомые лица. Тогда почему же так бешено бьется сердце?
Пальцы еле двигаются. Я переворачиваю страницу за страницей, пробегаясь глазами по местами нужной, а местами совершенно бесполезной информации.
Переворачивая последний лист, я, кажется, заранее знаю, что меня ждет.
— Нет, — мотаю головой, не веря своим глазам. — Нет, Маркус.
Дышать становится труднее. Я мертвой хваткой держу папку, которая дрожит в моих руках. В глазах начинает щипать. Обшарпанный паркет под ногами ходит ходуном, будто палуба тонущего корабля. Корабля, вместе с которым и я иду ко дну, захлебываясь водой, умирая, чувствуя, как меня душат.
— Я не возьмусь за это дело. Отмени. Прошу.
С фотографии на последней странице на меня смотрят сапфировые глаза в обрамлении редких угольно-черных ресниц.
========== IV ==========
Three Days Grace — Last to Know
Пересекая раз за разом комнату, нервно заламывая тонкие пальцы до неприятного хруста, Трой ждет и ждет, когда гудки телефона, стоящего на громкой связи, перестанут содрогать привычный шум комнаты. Сиван ждет, когда механическое гудение сменится родным, успокаивающим голосом. Когда это наконец происходит, Трой стремительно садится на стул и запускает изящные тонкие пальцы в кучерявые волосы. Этот жест ничуть не унимает боли в правом виске, от которой щиплет глаза и выступают слезы, которые тонкими дорожками скатываются по щекам. Сквозь них Трой говорит медленно и тихо, будто не веря своим словам:
— Я удалил его номер.
Под «ним» парень подразумевает, конечно же, Коннора. И хотя Франта так и не назвал своего имени, оставаясь сначала просто «тем самым» парнем, для Сивана было не слишком сложно узнать хоть что-то о нем. Пробив по базе данных номер, Тайд прислал всё, что там было, брату. И Трой разочаровался. Всё слишком поверхностно. Имя, фамилия, дата рождения и род войск, где служил Франта. Не дослужившись
