— Привет, пап, — вглядываясь в безмятежное лицо, устало произнес он.
Длинные черные волосы разметались по подушке, глаза были закрыты, лишь грудь неслышно вздымалась и опадала, не нарушая звенящую тишину.
— А у меня Патронус изменился, — пожаловался Гарри, присаживаясь рядом и накрывая теплую мужскую руку своей. — Ты знаешь, отчего он меняется? Вот и я не знал, но Гермиона… Гермиона не была бы сама собой, если бы не нашла ответ. Оказалось, когда испытываешь сильные чувства… В общем, это теперь мунтжак. У него тоже есть рога, но не такие ветвистые, как у оленя. И мордой больше на лань похож. Как-то так.
Он улыбнулся одними краешками губ. О прежнем олене знали многие, как теперь объяснять новый патронус, он даже не представлял. Хотя… нужно ли?
— А Джеймс доигрался, как ты и предполагал. Предатель крови. Я это сразу почувствовал, так больно было. Представляешь, а он вообще не ощутил! Даже когда я ему прямо об этом сказал, не поверил. Он действительно идиот. Но в банк я наведался, посмотрел на гобелен, проверил. И ритуал в этот же день провел. А еще…
Гарри ненадолго замолчал, собираясь с духом. Вспомнились слова Сметвика о том, что можно каяться во всех грехах.
— Еще я Сэм принял в Род Поттеров. Знаешь, было такое чувство, что так будет правильно… Не знаю, как описать. В общем, она меня поддержала. И Люциус сказал, что наше родство может пригодиться. Между прочим, был прав. Дамблдор не хотел, чтобы вместе жили. Но мы его переубедили. Малфой молодец, правда. Он хороший друг и очень мне помог. А еще предложил за Сэм присматривать, пока я на занятиях. Мы ее утром будем камином в Малфой-мэнор отправлять. А в школе за ней Ниппи присматривает, а за тобой — Олли, его Сметвик научил. Он верит в тебя! Сказал, что ты сильный окклюмент и просто обязан прийти в себя. Я с ним полностью согласен. У тебя здесь вообще-то дети остались, ты не можешь нас так просто бросить! Так что давай, борись с тем, чем там тебя эти придурки наградили, и возвращайся. А мы тебя своей магией поддержим…
Гарри только сейчас заметил, что уже давно делится ею со Снейпом и даже не ощущает усталости. Только тепло и спокойствие. Папа. Тоненькая ниточка обвилась вокруг запястья, нежно поглаживая другую. Зеленая, даже цвет не поменяла. Волокна? Да, рваные, но понемногу истончаются, втягиваясь обратно. Сердце стучит в том же ритме: тук. Тук. Тук. Интересно, он слышит его голос? Улыбнулся. Это значит, слышит? Или показалось?
Где-то вдалеке ухнула сова. Гарри дернулся и взмахнул палочкой.
Два часа ночи. Завтра с утра отправить Саманту Малфоям, потом на уроки сходить. Гоблины документы прислали, надо просмотреть. Бухгалтер давно встречи ждет. Укрепляющее закончилось, надо бы или Помфри раскулачить, или попросить Драко сварить. А еще эссе написать, у Ники Кодекс проверить, как выучила. Мерлин, когда ж все успеть? А ведь Северус как-то успевал, и Гарри сможет. Он сильный, выдержит, не подведет отца.
Осторожно разорвав связь и поцеловав отца в лоб, он тихонько покинул спальню. Все завтра, а теперь спа-а-ать…
*
Время летело, как реактивная метла. Только проснулся — а на дворе уже вечер, а домашние задания никто не отменял. Благо, Сэм умела занять себя сама, да и друзья помогали, как умели: Драко с Тео — с документами и отчетами, Гермиона — с уроками, Ника — с сестрой. К концу второй недели выяснилось, что, если бы не Люциус, то на суд над Амантой Гарри пошел бы один, а этого делать было нельзя. Потому что Альбус Дамблдор уже давно намекал, что готов протянуть ему руку помощи, взяв на себя роль его представителя. Быть обязанным директору не хотелось. В последнее время Гарри старался с ним не пересекаться, осознав, что тот принял сторону Джеймса и всячески старался вызвать у него чувство вины за предпринятые действия. Хорошо хоть, ни Джеймс, ни Сириус в школе больше не появлялись. Только Джереми кидал косые взгляды и сразу же сбегал из гостиной, завидев брата. Гарри так и не удосужился поговорить с ним ни по поводу принятия в род, ни про арест его матери. А тем не менее день суда приближался.
Зал был наполнен на две трети. Это несмотря на то, что дело особо не афишировали. Войдя внутрь за пять минут до начала, Гарри сразу же углядел знакомые лица: Поттеры — все, кроме Ники, Блэк, Дамблдор, Амбридж, Малфой. Сам он вошел вместе с Сержем Легранжем — юристом семьи Принцев — в числе последних, и сразу же отправился на выделенное ему место. Шум понемногу стих, суд начался.
Допрос свидетелей и обвиняемой с Сывороткой Правды, выступления адвокатов, приговор… Гарри не особо прислушивался — ему все подробно накануне рассказал Люциус, сейчас же было озвучено все то же самое, только в нескольких лицах, как в театре. Театре абсурда. Джеймс сидел, нахохлившись, Дамблдор теребил бороду, Блэк метал недовольные взгляды.
Приговор был ожидаемым: поцелуй дементора. Брату-сквибу дали десять лет условно, с наложением большого штрафа, а также навязали контроль со стороны Министерства. Не иначе Скай постарался — в Отделе Тайн ценили умных людей. Амбридж вышла сухой из воды: да, родственница, да, общались. Арест? Какой арест? Ее там и близко не было, а то что подпись стоит… Так документы о рейдах являются обычной практикой, а она все же замминистра.
Сложное дело, придуманное и осуществленное с помощью других, очередная попытка убийства Мальчика-Который-Выжил снова провалилась. Гарри вообще плохо понимал: как можно было закрутить такую грандиозную аферу и не подумать о банальной мелочи — родимом пятне? Можно же было одеть перчатки! Хотя с домовиком тоже накладка произошла. Немного видоизменить приказ — и концов можно было не найти. Джереми вот тоже не повезло нарваться на аврора, ведущего это расследование. Действительно, мелочи, а в итоге на одну ведьму в Магическом мире станет меньше.
Сочувствующие взгляды ловить на себе было непривычно. Обычно его или боготворили, или же поливали грязью. А тут как же — жертва. Играть со смертью было не впервой — неприятные моменты в голове Гарри затирались слишком быстро, чтобы мешать жить дальше долго и счастливо. Лучше бы пожалели младшего Поттера — его теперь из-за поступка матери на каждом углу будут преследовать слухи и косые взгляды.
На Джереми было больно смотреть. Любимчик матери, а теперь наполовину сирота, он сидел бледный, вперившись глазами в одну точку. По щекам текли слезы, но он, кажется, даже не замечал их, не реагируя на крутящегося
