Чего Жанна и Лена не знали, так это того, что раз в месяц, в выходной день, Глеб покупал несколько бутылок водки, запирался в квартире и двое суток пил и кричал в подушку так, что к утру неизбежно срывал голос и не мог голосить на работе «Свободная касса!». Он кричал, затыкая себе рот, пил и кричал от злости, ярости, унижения, желания, любви. Отчаяние, владевшее им, как смертельная болезнь вцепилось в сердце клещом и не хотело отпускать. Чем больше Бейбарсов гнал от себя мысли о прошлом и девушке, оставшейся в нём, тем ярче вспыхивали воспоминания, тем сильнее они терзали его.
Но в понедельник он снова был в строю, свеж и бодр, и ничего, кроме хриплого голоса, не напоминало о том, что ещё накануне этот молодой мужчина умирал и распадался на части. В один из таких, наполненных выпивкой и яростью выходных на его кухне и возник нежданный гость из мира, который Глеб хотел и никак не мог оставить в прошлом.
***
Когда перед ним из ниоткуда появился этот невысокий смуглый парень, Глеб решил, что допился. Он спокойно смотрел на то, как незнакомец озирается по сторонам, а затем с вежливой улыбочкой садится напротив него на высокий барный стул.
Сжимая в руке наполовину опустошенную бутылку, — Бейбарсов пил прямо из горла, не утруждая себя плеснуть в стакан — он разглядывал новоприбывшего: молодой человек, скорее всего, его ровесник. У него был необычный приплюснутый нос, чем-то похожий на львиный, а лицо обрамляли светлые кудри.
— Привет, — поздоровался Глеб, спокойно пододвигая к гостю запечатанную бутылку водки.
Незнакомец усмехнулся:
— Вечер добрый! Благодарю за предложение, но я не пью.
— Я тоже не пью, я напиваюсь, — засмеялся бывший некромаг и глотнул из своей бутылки, даже не поморщившись.
Львиноносый внезапно схватил бутылку и стал вертеть её, с любопытством изучая этикетку. Глеб удивился:
— Что ты там ищешь?
— Да вот, пытаюсь понять, где тут написано «Средство, помогающее забыть рыжеволосых девчонок на контрабасах», — невозмутимо оповестил гость,
Бейбарсов резко опустил бутылку на стол и подался вперёд:
— Кто ты такой? Откуда ты знаешь?…
— Я всё про тебя знаю. Догадаешься, почему? Меня зовут Джаф, кстати.
Глеб мотнул головой. Нет, это определенно не галлюцинация. Пристально разглядывая незнакомца, он почувствовал, как в голове шевелится тень догадки. Он где-то уже видел этого парня, где очень-то очень далеко, очень глубоко…
— Ты страж мрака, — выдохнул Глеб.
Джаф удовлетворенно кивнул.
— Рад, что ты запомнил меня. Я тебя тоже запомнил. Ты вёл себя несколько громко, да и у нас про тебя многие знают. Жаль, что ты так к нам и не присоединился.
Бейбарсов нахмурился. Ему тоже было отчасти жаль.
— Чего тебе от меня надо? — хмуро спросил он.
— Пришел к тебе с предложением! — хлопнул в ладоши Джаф, и в его руке возникли четыре игральные карты.
Большие, размером с три обычных, и на каждой из них была изображена дама разной масти. Пиковая, смотрящая на мир с яростью и теребящая шапочку палача. Крестовая выполняла настолько невероятные акробатические трюки, насколько ей позволяли границы карты. Бубновая пряталась за стопкой книг, а червонная медленно развязывала шнурки корсета, призывно глядя по сторонам.
— Это что за ерунда? — хрипло поинтересовался Глеб.
— Итак, лотерея! — с энтузиазмом воскликнул страж, ловко крутя картами перед носом бывшего некромага. — Три карты — непременный выигрыш! Вытянешь крестовую — твои природные сила и ловкость увеличатся втрое! Бубновая — это сюрприз от мрака, какой, неизвестно! А червонная подарит такую привлекательность, что дамы будут буквально на животе за тобой ползти. Хотя не уверен, что тебе это нужно, — хмыкнул Джаф, разглядывая Глеба.
Даже будучи пьяным, считать Бейбарсов не разучился.
— А четвертая? — хмыкнул он.
Джаф поморщился, но ответил:
— Вытянешь пиковую — отдашь мне свой эйдос!
Глеб не удивился. Чего-то такого он ожидал. Интересно, этого львиноносого прислал к нему Лигул? Нет, вряд ли: он же ясно дал понять, что Бейбарсов ему ни к чему. Бывший некромаг хмыкнул, оценивая жуткую иронию: даже в Тартаре он никому не сдался. Что ж, вряд ли он выиграет что-то из перечисленного: против стража мрака Глеб теперь не мог противопоставить ровным счетом ничего, даже если он сейчас нарисует с десяток защитных рун, они так и останутся странными рисунками, и их мертвые контуры не вспыхнут, оживленные магией. А, будь что будет!… Возможно, если он лишится эйдоса, то сможет уйти из жизни легко и быстро, не обремененный больше тяготами совести и воспоминаний.
— Давай, раскидывай свой пасьянс! — кивнул Глеб.
Газа Джафа загорелись. Он видел, что этот парень совершенно потерял волю и смысл жизни, но эйдос его, подернутый пленкой безнадежности, был великолепен. Необычный, яркий, сияющий слепящим светом с одной стороны и погруженный в сероватый сумрак с другой. Страж мрака настолько был уверен в собственной победе и в беззащитности лопухоидов, что даже не стал страховаться какой-нибудь мухлёжной руной.
Ловко перетасовав в воздухе карты, Джаф разложил их на столешнице и отошел в сторону. Глеб внимательно посмотрел на все четыре. Он думал, что будет колебаться, хотя бы пытаться угадать или просто выдохнет перед тем, как схватить первую попавшуюся. Но его рукой точно руководила какая-то могущественная, чуждая сила: он просто знал, что брать нужно именно крайнюю слева. Едва его пальцы коснулись карты, в комнате раздался глухой колокольный удар. С замирающим сердцем Бейбарсов перевернул карту и увидел, как из-под завала книг ему машет рукой бубновая дама.
— Подарок от мрака! — недоверчиво воскликнул Джаф.
Он не мог поверить. Конечно, бывали случаи, когда лопухоиды у него что-то выигрывали, но в последний раз это было пару сотен лет назад. Вскинув руку, страж потянул за что-то и вытащил из ниоткуда широкую полоску ткани, напоминавшую клочок тумана. Ткань былая темно-серая, и Глебу чудились внутри какие-то взвихрения, похожие на столбы поднятой пыли.
— Что это? — спросил он, пока Джаф деловито собирал все карты, вырвав бубновую у него из пальцев.
— Это невероятная вещь! Мантия Сонного Паралича! Когда-то она принадлежала моему другу, но потом он… кхм… погиб, и мантия перешла к мраку.
— И что мне с ней делать? — поинтересовался Глеб, всё ещё не понимавший, что испытывает от выигрыша: облегчение или разочарование.
— С помощью этой вещицы, — Джаф помахал тряпкой, — ты можешь проникать в сны других людей.
— Проникать?
— Проникать. Подглядывать Менять и извращать, — шепотом подтвердил Джаф.
— Это всё здорово, конечно, — усмехнулся Бейбарсов, — но ты, видимо, забыл, что я лишен магии. Никуда проникать и ничего извращать я не смогу.
Страж мрака нетерпеливо мотнул
