— Нет, — быстро ответила девушка, отрицательно замотав головой.
Мыслав снова почесал бороду. Усов у него не было, как у моряков — те их сбривали, чтобы не опалить искрами от короткой курительной трубки. От рук пахло табаком, крепким и ядреным; выше кистей их покрывали незатейливые татуировки. На груди, поверх зеленой сорочки, болталась кожаная перевязь.
— Ты поешь пока, — охотник поставил на затертую столешницу деревянную миску, потемневшую от времени, и вчерашнюю похлебку. — С печью управишься?
Эрика кивнула, еще не зная, управится или нет, но отвлекать хозяина дома от дел попусту ей не хотелось. И когда Мыслав ушел, оставив их с собакой наедине, первым делом бросилась к Арду — проверить, все ли с ним хорошо. В отличие от нее самой, получившей множество синяков и ссадин, пес перенес путешествие легко, по меньшей мере, видимых ран на нем не было. И, облегченно вздохнув, вернулась на лавку — боль в висках никак не желала утихать.
Мысль от того, что попала туда, куда и собиралась, согревала и радовала, вопреки всем сопутствующим обстоятельствам. Но вот — в когда? Если в Темерии нильфгаардский штаб, значит, север захвачен Империей. И ведь не спросишь - то, что говорил Мыслав, Эрика понимала, но поймет ли охотник ее? Для начала язык бы выучить худо-бедно, читать научиться, разведать обстановку в мире — кто с кем воюет, какие короли у власти, и самое главное — где найти эльфов.
***
Каждый день Мыслав уходил на охоту. Гостья гостьей, а силки сами собой не поставятся. Девица третий день лежала в горячке, но охотник не спешил сдавать ее на поруки травницы — у Томиры и так дел было невпроворот, лучше уж сам, своими силами.
Он отворил скрипучую дверь в хату, неся в заплечном мешке ворох душистых трав. Затем бережно разложил пучки на столе, вскипятил воды, и заварил ароматный, но отвратительный на вкус чай.
Эрика сделала глоток, скривилась. От деревянной кружки разило дешевым вином, и запах травяного отвара едва перебивал алкогольный дух.
— Оставайся, если хочешь, — наконец, нарушил неловкое молчание охотник. — Помогать будешь. Я тебе сапожки справлю новенькие, в деревню как раз купец приехал. Негоже босиком по лесу ходить.
Девушка посмотрела на Мыслава недоверчиво — наверняка просто так в этом мире, как и во всех других, добро не делается. Но охотник перехватил ее взгляд, и снова устало улыбнулся:
— Ты ничего такого не подумай. Я… ох, как сказать-то…
— Что? — не поняла Эрика.
— Выродок я, — признание далось охотнику тяжело. — Меня из деревни выгнали. Никто из местных со мной не знается, только если надобно чего — приходят. А все потому, что по бабам я не того… не ходок. Флориан, сын помещика и я — мы любили друг друга.
Девушка с минуту пыталась осмыслить услышанное, а когда поняла, только потупилась. Порылась в сумке, достала пару рубинов, и, обхватив запястье охотника, высыпала ему на ладонь. Тот хотел было вернуть, но гостья настояла.
Уже через неделю Эрика бегло болтала по-здешнему, щедро сыпя просторечиями и залихватскими ругательствами. Выведав окольными путями у травницы Томиры и местных крестьян, что творится в мире, девушка узнала, что в Вызиме сидит нильфгаардский император Эмгыр, год нынче 1272, месяц — апрель, по-эльфьему бирке, в Лок Муинне полгода назад началась охота на ведьм, а про скоя`таэлей уже давно никто ничего не слыхал.
«Чтоб они повыздыхали, энти скотоели, нелюди проклятые», — в один голос отмахивались крестьяне, когда их спрашивали про эльфов. И Эрика спрашивать перестала.
Синяки медленно сошли, ссадины затянулись, а драгоценные камни удалось обменять у проезжих купцов на увесистый кошель новиградских крон.
— Что нового в деревне слышно? — Эрика встречала его на пороге, сидя на завалинке под окном, в тени развешенной на правилах волчьей шкуры.
— Драка в таверне давеча была, — принялся рассказывать охотник, выгружая из сумки хлеб, сушеные фрукты, банку меда и белый, рыхлый сыр, завернутый в тряпицу. — Заезжие местных парней побили. Грифон объявился, лютует вдоль тракта. Кузнецу хату спалили за то, что с нильфами дела водит. Я-то, конечно, Вилли не одобряю, но чтобы хату жечь? Скотство.
— Грифон? — оживилась девушка. — И что с ним теперь делать?
— Ведьмака ждать, — пожал широкими плечами Мыслав.
При упоминании о ведьмаке Эрика как-то хитро прищурилась, но ничего не сказала, молча принялась за готовку. Жить у охотника ей нравилось. Тот не лез с лишними расспросами, не торопил, не гнал, и за всю нетрудную помощь по дому был искренне благодарен. На исходе апреля местные стали захаживать чаще — за дичью, но больше полюбопытствовать, что за диковинная баба завелась в хате на краю села. Поползли слухи, что-де Мыслав жениться собрался, да не на ком попало, а на купеческой дочке. Мужики все чаще стали звать его на посиделки в корчму, а бабы почтительно здороваться при каждой встрече. Маленький мир белоснежных яблоневых садов почти ничто не омрачало: ни горстка утопцев на берегу реки; ни нильфгаардский гарнизон, расквартированный в двух часах езды от деревеньки; ни даже грифон, который подрал Лину до полусмерти и покамест успокоился.
А потом в Белый Сад пришли ведьмаки.
***
Тощая рыжая кобыла уныло жевала высушенную летним солнцем траву. Возница, чей подбородок покрывала редкая черная щетина, пошевелил челюстью в такт лошади, и смачно сплюнул на дорогу. Кобыла потянулась к кустику ромашек и издала протяжный всхлип, как будто была на последнем издыхании. Телега покачнулась, и возница беззлобно огрел лошадку плеткой.
— У, чума, стой смирно!
За телегой возвышалась корчма с соломенной крышей и резными ставенками, чуть поодаль — бочки под навесом. Вдоль сточной канавы суетилась ребятня, пуская кораблики из ореховой скорлупы. Над цветущей яблоней дружно жужжали пчелы. Старый облезлый сторожевой пес на ржавой цепи задумчиво чесал блох.
Каждая деталь этого мира жадно впечатывалась в память девушки, наблюдавшей за корчмой. Из ее укрытия среди ветвей старого замшелого дуба вид открывался что надо: никто не войдет и не выйдет незамеченным. Правда, амбре, исходящее от телеги и возницы, немного утомляло — к здешним запахам она привыкала сложно и со скрипом, то борясь с тошнотой, то с удушьем. Застарелый человечий и конский пот, кислый квас, гнилые яблоки, отродясь не чищенные зубы, вчерашний перегар от самой ядреной местной медовухи.
Эрика вытерла набежавшие от жары капли со лба тыльной стороной ладони в тряпичной перчатке без пальцев. Сидеть на дереве было неудобно и невероятно скучно. За шиворот рубашки лезли толпы
