Навстречу попались подмастерья — совсем юнцы, у которых только-только пробились усы. Они увидели меня и принялись шумно звать с собой, горланя на всю улицу стихи о каштановых кудрях и белой коже. Один даже попытался обнять меня, но я увернулась и убежала, заливаясь смехом. Разве не приятно, что тобой восхищаются, потому что ты и в самом деле хороша собой, а не потому, что ты — единственная наследница графа.
Городские ворота были открыты, и выйдя за них, я сразу свернула к лесу. Тропинка шла через молодой рябинник, и я на всякий случай сломала ветку, и заткнула ее за пояс. Всем известно, что эльфы не жалуют рябину. В охранительную силу молитвы я не особенно верила.
Картехогский лес считался самым древним лесом в нашей стране. Рассказывали, что здешние дубы стояли уже тогда, когда боги создали первых людей — мужчину и женщину. Мужчину выточили из ясеня, а женщину из ольхи, надели на каждого венок из белых роз, и фигурки ожили и превратились в людей. Поэтому-то таких роз, как в местном лесу, не было больше нигде. Я мечтательно вздохнула, вспомнил цветы, которые принес старый Патрик — огромные белые шары с тысячью лепестков, ароматные, как самые лучшие благовония, нежные, как шелк.
Украшу себя такими розами — и буду признанной королевой праздника!
Из рассказов старика я знала, что розы растут на поляне возле Холодного ручья.
Но я шла вдоль ручья, а розовая поляна мне все не попалась. Солнце припекало, и я совсем запыхалась. Ручей манил прохладой, и я спустилась в овраг, чтобы освежиться и попить. Бросила корзинку, сняла головной платок, с наслаждением перебросив волосы с плеча на плечо, подобрала подол до колен и присела у самой кромки воды на корточки. Зачерпнув воды горстью, я напилась от души.
Вода была ледяная, напоенная ароматами мяты, которая пышно росла вокруг.
Потом я умылась и села в тенек, чтобы немного передохнуть. Солнце еще только подходит к полудню, Лита скажет, что я занята шитьем приданого, и никто меня не хватится еще до вечера. Так что можно немного отдохнуть.
Я растянулась на траве, глядя в небо сквозь кроны вековечных деревьев, и не заметила, как уснула. Проспала я совсем недолго и проснулась, будто кто-то меня толкнул. Солнце переместилось по небу всего-то пальца на четыре, но все равно спать в лесу под открытым небом было глупо. Я села, приглаживая волосы и оглядываясь в поисках головного платка, но вместо платка увидела белые розы.
Целые заросли белых роз по ту сторону ручья. Как я не заметила их сразу?! Цветы были еще прекраснее, чем те, что принесли к нам в замок, а когда ветер задувал из чащи, до меня доносился самый тонкий и пленительный аромат, который только можно было вообразить. Колебалась я недолго. Схватила корзину и вброд перешла ручей. Он был неглубокий — вода не доставала мне до колена. Выбравшись на противоположный берег, я остановилась, но все было как прежде — тот же лес, так же хрустально журчала вода, также светило солнце. Врут все про царство фей и эльфов!
Взобравшись по склону, я достала нож и начала срезать цветы. Они так и льнули к моим рукам, словно просили сорвать их. Даже шипов на стеблях было совсем мало-дивные розы! Корзинка быстро наполнялась, а я не могла остановиться и срезала новые и новые бутоны. Завтра они распустятся, и я буду самой красивой во всем Картехоге, а то и во всей стране.
Перезвон бубенчиков заставил меня забыть о мечтах. Серебристый звук доносился сзади. Сжимая нож, я медленно обернулась и увидела коня молочно-белой масти, который пил воду из ручья. Седла на коне не было, но он был стреножен, а в гриве сияли крохотные серебряные бубенчики — они-то и звенели, когда конь встряхивал головой.
Всем известно, что эльфы больше всего любят животных белого цвета, и я — что скрывать? — знатно перетрусила, когда увидела белого коня. Где конь, там и хозяин, и подобные встречи в лесу ничего хорошего не сулят. Тут я очень пожалела, что не послушалась Литу. Сидела бы сейчас в замке, и вышивала…
Но корзину я бросать не собиралась. Схватив ее за ручку, я хотела припустить бегом, но цветы стали вдруг неподъемной тяжестью. Ничего не понимая, я дергала ручку, пока не услышала тихий смех. Я отшатнулась, как будто корзина превратилась в огнедышащего дракона. В двух шагах от меня, в зарослях роз стоял мужчина и посмеивался над моими попытками унести цветы.
Охваченная ужасом, я рассматривала его, пытаясь угадать, был ли передо мной человек или эльф. Хотя, неизвестно, какая встреча может оказаться страшнее. На вид он был совсем, как человек. Мне припомнились рассказы, что у эльфов длинные, как у зверей, уши. Но рассмотреть уши музыканта не было никакой возможности — волосы у него были длинные и спадали ниже плеч. И они были черные, а говорили, что эльфы — белокурый народ. Зато незнакомец был красивый, а ведь эльфов называли дивными существами, я в се да думала, что это относилось к их внешности. На нем были одни только красные шоссы, облегавшие, как вторая кожа, крепкие ровные ноги с сильными икрами, а рубашки не было вовсе. Широкую мускулистую грудь украшала легкая поросль темных волос, а мышцы на руках так и бугрились, словно он только что закончил тренироваться с мечом. Мужчина держал флейту, и я снова подумала об эльфах, ведь о них говорили, что они страстно любят музыку и каждый искусен в игре на музыкальных инструментах, и именно этим заманивают в сети людей.
Совсем близко я увидела его лицо — слишком красивое, чтобы быть человеческим.
Темные глаза смотрели внимательно и немного насмешливо, алые губы кривились в еле заметной усмешке.
— Кто тут у нас? — спросил он, растягивая слова. Голос у него был низкий, и звучал бархатисто и вкрадчиво. — Разве ты не знаешь, что людям запрещено заходить в этот лес?
— Сам-то что здесь делаешь? — спросила я с вызовом, отчаянно труся, но стараясь не подавать виду, что мне страшно. В конце концов, я — дочь графа Марча.
Он улыбнулся уголками губ и обошел меня, рассматривая, как забавную зверушку.
Я поворачивалась вслед за ним, боясь оказаться к нему спиной. Он молчал, и я спросила, чтобы подтвердить догадку:
— Ты эльф? — Зачем ты сюда пришла? — поинтересовался он, не отвечая на мои вопросы. — Впрочем, я вижу. Воровала
