Нет, сегодня и вправду был удивительный вечер. Обычно мы не вспоминали о покойной матери, избегая грустить о том, кого уже не вернешь, но сейчас папаша, как видно, особо расчувствовался. Я обняла его, утешая, и подергала за седую бороду:
— Ты же это делаешь ради моей пользы, пап. Мама была бы счастлива. Да она и так счастлива — смотрит на нас и говорит: «Какой у меня заботливый муж! Какая милая доченька!»
— Все, топай за мясом, — папаша еще раз погладил меня по голове и со стуком вернул на место кирпич, закрывавший тайник, показывая, что нежностей больше не будет.
— Скоро вернусь! — крикнула я уже на бегу.
2
Мясная лавка в этой части города была только одна — и то в самом дальнем квартале, куда не заходили благородные эльфы. Разумеется, лавку держал тоже гном, потому что эльфы считали себя выше черной работы. Но мясники, подметальщики улиц, пекари и прачки нужны везде, поэтому в городе дозволено было жить гномам и людям, только селились они в отдалении от эльфийских домов — за мостом. И лишь счастливчикам удавалось открыть лавки в Цитадели — центральной, самой красивой и богатой части города. Ювелирная лавка папаши и мясная лавка господина Виндальва считались лучшими, поэтому обе они находились в черте Цитадели.
И теперь я бодро шла по широким, вымощенным брусчаткой улицам, уступая дорогу эльфам и стараясь не смотреть в зеркальные витрины. Зачем расстраиваться лишний раз?
Я и так знала, как выгляжу среди златовласых и белокурых красавцев и красавиц — как воробышек, ненароком залетевший в лебединую стаю.
Каковы бы ни были мои мысли, чувства и умения, я всегда останусь для эльфов ничтожной гномой, жалкой коротышкой, которой судьбой уготовано прислуживать высшим существам и испытывать от служения благоговейный восторг.
Восторг я и правда испытывала — когда видела украшения, сделанные мною, на эльфийских дамах и господах. А они даже не догадывались, что брошь в виде стрекозы со сверкающими бриллиантовой крошкой крылышками, изумрудная лягушка или веточка крыжовника, выточенные из яшмы и серпентина, сделаны мною — гномой, едва достающей макушкой до груди великолепным эльфам, гномой, чье чувство вкуса заведомо считается грубым и примитивным.
Но ювелирные украшения — это, конечно, хорошо. Только есть их невозможно. И когда ты голоден, начинаешь думать не о драгоценных камнях, а, например, о телячьих отбивных. И они тоже хороши. Так хороши, что могут заставить позабыть обо всем на свете. Но я позабыла обо всем на свете и даже об отбивных, когда завернув за угол дома увидела того самого эльфа, что купил мои розы. Я остановилась, будто налетела на невидимую стену. Нет, поистине судьба зло пошутила надо мной, вкладывая в тело гномы душу эльфийки — стоило увидеть нашего недавнего покупателя, как я опять замечталась.
Слоновая кость и золото!
Нет-нет! Золото — оставить, слоновую кость — отставить!
Его кожа была гораздо белее слоновой кости. Может быть, алебастр?
Невольно я свернула совсем не к мясной лавке, а за эльфом, который медленно брел по улице, оглядываясь вслед каждой красавице. Красавицы тоже посматривали на него, но без особого интереса, потому что эльф был одет в поношенный камзол и заплатанные на коленях штаны, а плащ его был замызган по низу, как после долгого путешествия.
Я втайне подосадовала — эльфы всегда судили по внешнему виду, вот и эти пустоголовые девицы понятия не имели, что в сумке у красавчика, выглядевшего почти нищим, лежат драгоценности, на которые можно купить всех знатных эльфиек нашего города. Хотя… и этот тоже хорош — так и ест женщин глазами, будто решил осчастливить собой каждую. Эльфы! Что с них возьмешь! Не всякая перламутровая раковина скрывает жемчужину — так и здесь. Не во всяком красивом теле поселяется прекрасная душа.
Но какова бы ни была душа нашего недавнего покупателя, я не могла не насладиться его внешней красотой, и тянулась за ним, как ягненок на веревочке. Я сделаю самую прекрасную в мире статуэтку — алебастр и золото… О нет! Алебастр слишком прост! Может, лучше взять опал?
Пока я размышляла о будущей поделке, красавчик остановился возле цветочной лавки, где две юные эльфийки покупали камелии. Ничуть не стесняясь, он привалился плечом к столбу, поддерживающему навес над корзинами цветов, и принялся разглядывать девушек. Те посмеивались, заметив его внимание, но дальше кокетливых взглядов дело не пошло.
Я юркнула в переулок, выглядывая из-за угла. Мне было слышно, как торговец предлагал эльфу цветы, и тот купил букетик незабудок, расплатившись золотым — опять неслыханная щедрость. Похоже, цветы были ему не нужны, и он всего лишь откупился.
— Не желаете ли еще чего-нибудь посмотреть? — так и заюлил перед ним торговец — из людей, кстати. — Есть прекрасные камелии, лилии…
— Нет, благодарю, — бросил эльф, все еще посматривая вслед девушкам, которые уходили по улице, хихикая и оглядываясь через каждый шаг. — Какие красотки в этом городе…
— По всему королевству таких не найдете, — поддакнул торговец.
— А кто считается первой красавицей?
— Первой? Нет такой. Пожалуй, самые красивые — дочери покойного графа, — ответил торговец, ничуть не удивившись вопросу. — Леди Белладонна и леди Розалинда. Это самые прекрасные цветы нашего города. А может, и всего королевства.
— Это их называют Алой и Белой розами? — оживился эльф.
— Именно, господин, — важно подтвердил торговец. — Леди Белладонна бела, как белая роза, а леди Розалинда румяна — как алая. Когда смотришь на них, не можешь решить — какая же прекраснее!
— Вот как, — эльф даже приспустил капюшон, чтобы лучше слышать. Поток волос хлынул на грудь, так и засияв на солнце — словно тончайшие золотые нити. — А как можно на них посмотреть?
— Не один вы желающий! — засмеялся торговец. — Юные леди каждое утро посещают дом молитвы и проезжают по главной площади в открытой карете, чтобы каждый мог их увидеть. Будьте на площади, когда часы на башне пробьют семь раз, и вы увидите наших красавиц. Поверьте, это незабываемое зрелище!
Господин эльф развесил уши и не заметил, что к нему почти вплотную подобрался тощий, как щепка, человеческий мальчишка. Я знала его, это был Пыш — уличный вор. Крал он все, что плохо лежало, висело или стояло, и еще ни разу не попадался. Мы с ним были давно знакомы, и он частенько получал от меня зуботычин или пинков. Но, бывало, я жалела его и бросала монетку или угощала булочками с вареной селезенкой, которые готовили только в гномьих кварталах. В этот раз Пыш (а именно так в насмешку прозвали вора из-за худобы) решил поживиться эльфийским кошельком.
Вот уж дурак! Неужели не соображает, чем рискует? Укради он кошелек у гнома или
