И не было той самой главной фотографии, которую я показывала и Галке, и ее бабушке, и Василию Федоровичу. Которую я собиралась показать маме с папой. Показать всем.
И дневника нет, остался на кухонном столе, куда я его сама и выложила из промокшей сумки. Думала ведь забрать, но забыла. И сумка моя осталась в доме.
Лоскатухин пропал. Пропал с фотографий. Пропал из маминой памяти.
Пропало все, будто и не бывало никогда.
Но я-то все помню.
Я медленно подняла голову и встретилась взглядом с мамой. Она улыбалась. Эту улыбку словно приклеили поверх ее рта, настолько она была неестественной. И мама не моргала.
Мне показалось, что меня сейчас вырвет. Что кожу опять стянуло на затылке, будто кто с силой дернул меня за волосы. За волосы с седой прядью.
Мне хотелось кричать и плакать.
Автобус тряхнуло на кочке. Мама моргнула, кивнула мне и отвернулась к окну.
Я посмотрела на потемневший экран телефона, нажала пару кнопок. Это было бессмысленно. Телефон полностью разрядился.
