- А-а, мля, вечно ты так... У человека, можно сказать, праздник... Д день освобождения из вытрезвителя, а тты его портишь - и он пьяно на всю улицу "заржал", но вдруг внезапно смолк, остановился, прислушался, приседая на нетвердых ногах. И, выпучив глаза, бросил - я щщас, придавило - припустил к гудящей неподалеку трансформаторной будке.
Через несколько минут появился из-за угла будки с блаженной улыбкой на небритом лице, освещенный одиноким уличным фонарем и бодро занимающимся рассветом.
- Всё что ли ? - Нетерпеливо и зло проговорил "Сохатый" - пошли...
- Погоди, а чо там гудит? Я щас гляну - и он рванул, оказавшуюся, впрочем, ничего удивительного, незапертой двери будки - о-о, мля - пропел пьяно "Рыло", схватил валяющуюся рядом тяжелую железяку и замахнулся...
- Стой - запоздало выкрикнул "Сахатый", но было уже поздно...
Ослепительно белая вспышка на миг выхватила из предрассветной темени серые обшарпанные стены, с темными провалами огромных окон, сталинской постройки, невысоких, но массивных зданий. Пахнуло озоном, тут же смешавшись с невыносимым духом паленой шерсти и обгоревшей плоти. Треск и оглушительный взрыв заглушили последний стон умирающего человека. В то же мгновение, сформировавшийся в недрах покалеченной подстанции, яркий серебристо - синий слепящий шар с шипением вырвался из раскрытой двери и медленно поплыл вдоль улицы навстречу застывшему в оцепенении "Сахатому". Он даже и не подумал сделать хотя бы шаг в сторону или скрыться от надвигающейся на него опасности. Замутненный алкоголем мозг позволил только наблюдать как смерть, приближаясь, протягивает к нему свои шипящие, плюющиеся короткими вспышками молний, зигзагообразные руки - плети. Он бы, наверное, умер мгновенно, не ощутив ничего, ни боли, ни страданий. Но... Но не все так просто и не в этот раз... Шар, вдруг, резко взмыл вверх, метнулся к одному из окон и исчез в нем, огласив улицу звоном осыпавшегося стекла, вспышкой и сухим электрическим треском.
Внизу, над входом в здание, висела невзрачная тусклая вывеска " НИИ...".
Алексей, за полчаса до событий, произошедших на улице, внес спящую дочь в кабинет профессора и аккуратно, нежно положил ее на низенький обитый черной кожей диванчик. Ласково, легонько, приложился губами к теплой щечке и тихо вышел, неслышно притворив за собой дверь. Резко выдохнул и, чуть ли не бегом, бросился вдоль по коридору.
В лаборатории второго этажа института восседал за начальническим столом седой и щуплый профессор Звинарский. Бодрым и насмешливым взглядом наблюдая за приготовлениями к эксперименту. Впрочем, и так уже все было готово, но Светлана, научный сотрудник и по совместительству лаборант, к тому же, еще и жена виновника его ночного бдения, проверяла и перепроверяла собранную на лабораторном стенде непонятную для непосвященных конструкцию. Лешка крутил верньеры, настраивая трансформаторы.
И вот длинная стрелка часов, больших круглых настенных, скакнула к предпоследней черточке перед цифрой "12". Короткая показывала "4". Алексей, оторвавшись от своих крутящихся ручек, поднял глаза на руководителя. Лицо профессора сделалось серьезным и сосредоточенным, он мысленно перекрестился, хотя и был членом партии и естественно атеистом. Обвел взглядом лабораторию, взглянул на часы и поднялся с кресла - Давай!.
Лешка перевел сетевой рубильник в положение "вкл", загудели трансформаторы. Он перебросил руки вновь на верньеры, закрутил, увеличивая напряжение. Ожидание и тишина в лаборатории сгустились настолько, что воздух над гудящими трансформаторами, казалось, стал осязаемым. Света не моргая стояла у стены, не сводя глаз с игрушки. В это время открылась дверь и в лабораторию ворвалась восторженная девочка - а, вот вы где... А я проснулась и...
К слову сказать, дочь четы Семеновых, выросла, в полном смысле этих слов, в стенах института. Ориентировалась здесь получше некоторых "аборигенов" и была любимицей местных сотрудников. Потому она, проснувшись ни чуть не испугалась, на первый взгляд, незнакомой обстановки и прямиком направилась в папину с мамой лабораторию, шаркая домашними тапочками по истертым коврам коридоров.
- А я проснулась и... О... Вот он, мой зайчик, а я его искала, искала...
Девочка с громким смехом запрыгала в сторону лабораторного стенда.
В это время мигнул и погас свет. Экспериментаторы вскинули головы к потолку, недоуменно глядя на потухшие люминесцентные лампы.
Через несколько секунд, внезапно, с треском и звоном лопнувшего стекла в окно влетел ослепительный, жаркий комок плазмы, стремительно приближаясь к экспериментальному стенду и девочке. Не помня себя, Светлана бросилась к дочери. В последний миг оттолкнула ее и...
Хлопок... С шипением оплавились трансформаторы, всё заволокло белым непроницаемым вонючим дымом...
Когда дым рассеялся и тусклый свет из разбитого окна, слабо осветил небольшое помещение лаборатории...
Светланы не было.
А под окнами института, посредине проезжей части, все также с раскрытым ртом, стоял ошеломленный произошедшим Сашка "сохатый". Он слышал звон стекла и треск молний, видел, как шар исчез в проеме окна, видел, как появился вновь и не торопясь, лениво потрескивая, направился прямиком к нему...
2
Десятый год третьего тысячелетия.
Вовка - Вован шагал по пустынным, в этот ранний час, улицам родного города. Помахивая легким чемоданчиком и цокая свежими набивками каблуков начищенных до блеска "берцев". На душе было спокойно и легко. Светило, пока ещё прохладное, только-только выплывавшее из-за горизонта, но это где-то там за городом, а здесь, то тут, то там протянувшее свои теплые лучи в тесные пространства между древними стенами старого северного города, солнце. Мокрый асфальт после поливальной машины, проехавшей чуть раньше, курился легким туманом в местах, где пятна и полосы света перемешавшись, расползались по неширокой мостовой. Город дышал свежестью и прозрачностью, на него еще не опустилось тяжелое марево выхлопного смрада и раскаленной полуденным светилом пыли от сотен тысяч ног. За спиной, приглушенно, двумя кварталами отмеренных шагов, слышался лязг и визг поездов, это шум беспокойного царства железнодорожного вокзала. Вован вдохнул полной грудью и привычным движением одернул синий, лихо заломленный на ухо берет. Рука привычно пробежала по ладно сидевшей форме сержанта-десантника. Он улыбнулся и подмигнул, сидевшему и млеющему в лучах утреннего солнышка, у подворотни коту. Кончилась служба, я приехал домой - мама, я приехал - хотелось крикнуть Вовке, но он только деланно солидно хмыкнул.
Недавнее, с его точки зрения, немного досадное, подумаешь чуть опалило лицо и короткий ежик светлых волос, но, в общем-то пустяковое, недоразумение, он просто отмел, как не заслуживающее его внимания. Ну, громыхнула в небе, сверкнуло. Так, что с того? Лето, почему бы и не погромыхать грому и молниям. А то, что на небе в это время было ни облачка, так кто ее знает, эту природу,
