- Пик! - прошептал я.
Тут в двери, на которую навалился Пикеринг, что-то лязгнуло.
- Открыто, - воскликнул он, уставившись в узкую щель между железных дверей.
Я не мог отделаться от мысли, что дверь открыли изнутри.
- Я бы не ходил, - сказал я. Он улыбнулся и жестом велел мне подойти и помочь расширить щель. Я остался стоять на месте, глядя на окна верхних этажей. Открывающаяся дверь издала скрежещущий звук. Ни говоря ни слова, Пикеринг вошел в дом.
Тишина была такая, что в ушах у меня гудело. По лицу у меня стекали струйки пота. Мне хотелось убежать к воротам.
Лицо Пикеринга вновь появилось в дверном проеме.
- Давай быстрее. Посмотри, сколько тут птиц, - произнес он, задыхаясь от возбуждения, и снова исчез.
Я заглянул в дом и увидел огромный пустой холл с лестницей, ведущей на второй этаж. Пикеринг стоял посреди помещения и смотрел на пол. Деревянные половицы были устланы высохшими трупиками птиц. Сотни мертвых голубей. Я зашел внутрь.
В холле не было ни ковров, ни штор, ни ламп - лишь белые стены и две закрытые двери напротив друг друга. Птицы были очень тощими, у большинства сохранились перья, от других остались только кости. А некоторые уже превратились в прах.
- Они залетели сюда и умерли от голода, - объяснил Пикеринг. - Нужно будет собрать черепа.
Он по очереди подошел к каждой дери и попытался открыть, подергав ручки.
- Закрыто, - сказал он. - Обе закрыты. Давай поднимемся по лестнице. Посмотрим, нет ли чего в комнатах.
Я вздрагивал при каждом скрипе ступеней под нами, поэтому попросил Пикеринга идти с краю, как я. Но он меня не послушал и побежал вверх по лестнице, топая как слон. Когда я догнал его на первом повороте, меня снова посетило странное чувство. Стало душно и жарко, словно мы оказались в каком-то тесном пространстве. Преодолев всего один пролет, мы оба буквально взмокли от пота. Мне пришлось прислониться к стене.
Пикеринг посветил фонариком на второй этаж. Мы увидели лишь голые стены пыльного коридора. Откуда-то сверху проникал слабый солнечный свет, но его было не достаточно.
- Идем, - сказал Пикеринг, не оборачиваясь.
- Я иду на улицу, - сказал я. - Мне нечем дышать. - Но начав спускаться, я услышал, как где-то внизу со скрипом открылась и закрылась дверь. Я замер, и услышал, как в ушах стучит кровь. Меня прошиб ледяной пот. Что-то очень быстро и как-то боком пересекло столб света, падающий сквозь открытую входную дверь.
Глаза у меня закололо, голова закружилась. Боковым зрением я видел лицо Пикеринга, глядящего на меня сверху, со следующего лестничного пролета. Он с громким щелчком выключил фонарик.
Существо в холе двинулось снова, в обратно направлении, но задержалось у края полосы света. И принялось нюхать грязный пол. От одной его манеры двигаться мне стало дурно, и я готов был упасть в обморок. Мне показалось, что это женщина, хотя в таком преклонном возрасте пол не всегда понятен. Голова была почти лысой, а кожа - желтого цвета. Существо больше походило на куклу, сделанную из костей и облаченную в грязную ночную рубашку, чем на пожилую даму. Да и как пожилые дамы могли двигаться так быстро? Оно перемещалась боком, как краб, все время глядя на дверь, поэтому лица я разглядеть не мог. Что, впрочем, к лучшему.
Я был уверен, что если побегу, оно непременно посмотрит наверх и увидит меня. Поэтому я сделал два осторожных шага и зашел за угол следующего лестничного пролета, где уже прятался Пикеринг. У него был вид, будто он изо всех сил пытается не расплакаться. Я вспомнил о каменных статуях детей на улице и о том, что они держали в своих маленьких ручках, и тоже попытался сдержать слезы.
Потом мы услышали, как внизу открылась другая дверь. Прижавшись друг к другу и дрожа от страха, мы заглянули за угол пролета, чтобы убедиться, что существо не идет за нами по лестнице. Но внизу была уже другая тварь. Я увидел, как она суетится возле двери, словно курица-наседка, и закричал бы, если б у меня не перехватило дыхание.
Это тварь двигалась быстрее, чем первая, с помощью двух черных палок. Скрюченная и горбатая, облаченная в пыльное черное платье, подол которого волочился по полу. Проглядывающее сквозь вуаль лицо было худым и болезненно-бледным, как личинки жуков, которых мы находили под отсыревшей корой деревьев. А когда она издала свистящий звук, уши у меня пронзила боль и кровь застыла в жилах.
Лицо у Пикеринга было перекошено от страха, и такое белое, что было видно одни глаза. - Это пожилые дамы? - спросил он надломленным голосом.
Я схватил его за руку.
- Нужно выбираться отсюда. Может, с другой стороны есть окно, или еще одна дверь? Это значило, что мы должны были подняться по лестнице, пробежать через все здание и найти другой путь на первый этаж, а там - еще один выход.
Я снова посмотрел вниз, чтобы проверить, что делают твари, и тут же пожалел об этом. Теперь кроме них там было еще двое. Высокий человек с похожими на ходули ногами поднял на нас неподвижное лицо. У него не было ни губ, ни носа, ни век. Он был одет в мятый костюм, на поясе у него висела золотая цепочка для часов. Перед ним стояло плетеное кресло на колесах, в котором лежал сверток, завернутый в клетчатые одеяла. Из-под одеял выглядывала маленькая голова в кепке. Лицо было желтым, как консервированная кукуруза. Первые двое стояли возле открытой двери, так что путь к отступлению был отрезан.
Мы бросились вверх по лестнице в еще более жаркую тьму. Тело у меня стало каким-то тяжелым и неловким, ноги подгибались. Пикеринг с фонариком бежал впереди и с помощью локтей не давал мне обогнать его. Я натыкался на его спину, запинался об его лодыжки, и сквозь его учащенное дыхание слышал, как он давится слезами.
- Они гонятся за нами? - спрашивал он, не переставая. У меня не хватало воздуха в легких, чтобы ответить ему. Мы бежали по длинному коридору мимо десятков закрытых дверей. Я старался смотреть только вперед и знал, что окаменею от ужаса, если одна из дверей откроется. Мы с Пикерингом топали так громко,
