Трамвайный

– Да ничем и не закончилось. Доехали туда, где рельсы в асфальт утопли, машина свернула, людики успокоились. А ведь могли бы и пнуть, машину-то! И кто б тогда гаишников вызвал да поторопил? Самая наша работа.

– Эх, хорошо говоришь, Мефодий! - покачал головой Архип Тимофеич.

Мефодий аж потупился от приятности. А начальник подмигнул душевно:

– Тут у меня с того году бутылочка застоялась...

Бутылочка обнаружилась в ящике стола. Архип Тимофеич разлил по пузатым можжевеловым стаканцам тягучую вишневую настойку, приподнял совсем по-свойски:

– Ну, Мефодий... чтоб хорошо работалось.

Мефодий глотнул осторожно, потом махом залил в себя остальное. Во рту сделалось сладко, а в животе уютно и тепло.

– Хор-роша, - сказал Архип Тимофеич.

– Я вот что думаю, Архип Тимофеич, - расхрабрился Мефодий. - Людики, они ведь как барабашата малые. Нельзя им без присмотру, они сами-то порой такого начудят. Вона, помню, автомобиль здоровенный - джип называется - трамвай обгонял. Да того не заметил, что рельсы сворачивают, ну и врезался в нас. Я- то до того дня думал, трамваю никто не страшен - здоровенный ведь, железный. Ан нет. Свернули вагону дверь, да поручень у входа покорежили. Хорошо еще, никого из людиков рядом не оказалось. Так у машиниста моего с водителем джипа мало что драка не вышла - насилу успокоил их, даже утишь-заговор не помогал. Или вот еще: тетенька одна из людиков собачку в леске прогуливала, да возьми и усядься под кустик по своей надобности. А того не заметила, что трамвайная линия аккурат возле лесочка проходит: весь трамвай в окна и повылазил - на ейный зад смотреть. Я ж говорю, дети...

– Вот для того мы, Мефодий, и работаем, чтоб их оберегать, - назидательно покачал пальцем начальник.

– Эх, Архип Тимофеич, иногда даже нам не справиться! Вот например, случай был: оставил людик автомобиль свой прямо на трамвайных рельсах. Ну, подъехали мы, машинист и просит мужичков оттащить машину в сторону - сколько, мол, весу-то в ней! Те и правда обрадовались: облепили, как муравьи гусеницу, да в стороночку отволокли. Тут бы им и обратно в вагон, а они, вишь, говорят: давай проучим болвана. И пошли мутузить автомобиль кто чем, вмятин ей понаставили, окарябали всю. Потом-таки вернулись в трамвай и поехали дово-ольные, как сахару наелись.

– А хозяин машины что?

– Откуда ж я знаю, - развел бывший трамвайный руками. - Барабаша у него не было, это точно.

Архип Тимофеич рассыпался дробным смешком: как камушки по ступенькам покатились. Утер ненароком выступившую слезу.

– Ох, Мефодий, гладко говоришь, хорошо рассказываешь.

В Мефодии будто росту прибавилось. И начальник не пугал уже, и чудилось - вот сейчас найдется для него работа трамвайным, да в самом лучшем месте, да в самом новом вагоне...

– А что, друг Мефодий, ведь у тебя много еще историй припасено?

– Как не припасти, - улыбнулся вежливо, - Сорок лет собирал.

– А как ты взглянешь, - хитро прищурился Архип Тимофеич, - чтоб здесь послужить? В работоустройстве?

У Мефодия улыбка застыла, как намалеванная. Озадачился.

– Да я ж... никогда...

– Так что ж с того - научим. И по-ведуньи читать, и документы подписывать. Поработаешь-посидишь, а там, смотришь: али трамвай какой освободится, али ты себе что другое подыщешь, по сердцу. А я уж не обижу - чаем в обед завсегда угощу.

Это что же творится? Его, Мефодия-трамвайного, да в начальники? В сами работоустроители?

– Согласный я, Архип Тимофеич!

– Вот и славно. А расскажи-ка ты мне, Мефодий...

И потекла дальше беседа, неспешно да уютно. И казалось, вот возьмется сейчас Мефодий за работу, и подыщет каждому барабашу самое лучшее местечко. Чтоб ни один пароходик, или магазинчик, или вовсе школа без барабаша не остались.

Потому как нельзя людикам без присмотру!