Теперь, в отличие от Стракса, Арук не был последним. Он просто пропал.
У Стракса перехватило горло, и в его груди расцвели темные страдания. Поэтому он решительно вернулся к фантазиям о губах Мары и о ней, прижавшейся к нему.
Стракс помнил, каково это. Когда они плыли к северному побережью моря Иллвинд, шторм чуть не перевернул их торговое судно. Волна вырвала Арука из рук Стракса и унесла в бушующие воды. После Стракс обвязал талию Мары веревкой, второй конец которой закрепил на себе. Он ухватился за мачту, и пока волны захлестывали палубу, Мара не отпускала его от заката до рассвета.
К утру шторм стих. Пускай они были истощенными, мокрыми и замерзшими, Стракс нашел успокоение в том, как она поглаживала его по щеке. Уловив в голосе Мары теплоту и печаль, он представлял сочувствие в ее глазах, но упорно настаивал, что Арук выжил, поэтому горевать не о чем.
И уж тем более Стракс не горевал, когда после некоторых его заявлений тепло во взгляде Мары сменилось гневным пламенем. Он всего-то сказал, что без него ее бы смыло за борт. И что турнир слишком опасен для женщины, не обученной воинскому мастерству. Стракс посоветовал ей сдаться и вернуться домой. Заверил, что ей не победить.
Вскоре Страксу снова выпадал шанс насладиться мягкостью и близостью Мары. Во время их шестидневного похода через Норидж грянул сильный мороз, вполне способный убить во сне. Он вынудил Мару со Страксом разделить одеяла, тепло и огонь. Шесть ночей Стракс почти не спал, крепко прижимая ее к себе, в то время как его член и сердце ныли, моля о большем.
С тех пор не проходило и дня, чтобы Стракс не воображал то самое большее. Как вместо того чтобы напряженно лежать, прижимаясь спиной к его груди, Мара повернулась бы к нему лицом. Как обхватила бы ладонями его щеки и притянула к себе для поцелуя. Как он испробовал бы жар ее губ и сладость влагалища, прежде чем глубоко в нее войти. Как она выкрикивала бы его имя на каждом мощном толчке, пока не задрожала бы, стискивая свои сочные ножны и позволяя разрядиться в них. Как семя хлынуло бы в ее пульсирующую глубину вместо руки.
И Стракс вообразил, что потом не почувствовал бы зияющую пустоту в душе. Он обнимал бы Мару и говорил все, что хотел ей сказать, даже если слова шли вразрез с зовом долга.
Всего лишь мечты.
Стракс поднялся с мехов, смыл с руки семя и проверил капканы, установленные накануне вечером. Всего два кролика, но даже они стали бы сытным ужином для него и Мары, если ее ловушки пустовали. Стракс бросил бы еду ей в котелок, отпустив комментарий о ее отвратительных охотничьих навыках. Сердито посмотрев на него, она ни за что не отказалась бы от мяса. Мара была гордой и упрямой, но не глупой.
Помогая ей, Стракс был дураком. Но поскольку ужин был неплохим предлогом заглянуть в ее лагерь, где она могла бы пригласить его разделить трапезу или постель, он продолжал быть дураком.
Сегодня утром еще и медлительным. Несмотря на обещание догнать Мару, Стракс позволил коню неспешно шагать по горной тропе. Согласно картам, выданным всем участникам турнира, впереди был перекресток, отмеченный двумя обелисками. Солнце достигло зенита, когда Стракс наконец-то выехал из леса и увидел впереди курган с двумя монолитами.
Проторенная лесная дорожка вела на восток до Винтермера и Серебряного побережья. Чтобы достичь Святилища, нужно было ехать на север по ухабистой и узкой стежке, похожей на охотничью тропу.
Туда Стракс и направил коня, но затем натянул поводья и остановился. Волосы у него на затылке встали дыбом.
Здесь витала сильнейшая магия. Грязное волшебство напоминало присутствие брызжущего ядом паука. Стракс чувствовал его, но руны на коже делали его неуязвимым для чар.
У Мары такой защиты не было.
Стракса затошнило, как тогда на судне, грозившемся в любую секунду перевернуться и утянуть за собой на дно. Почти сразу же он нашел источник магии — руны, высеченные на камне и слабо мерцавшие. Для каждого путника заклинание порождало персональную иллюзию. Например, детский плач. Или крики родных.
Быстро стерев руны, Стракс поискал следы Мары. Она поехала не на север. По тропе не прошло ни одной лошади.
Он бросился к восточной дороге. Там были отпечатки подошв…и не только Мариных. Ей устроили засаду трое мужчин. Она боролась — в зарослях травы Стракс нашел ее окровавленный меч — но проиграла и была уведена на восток.
На нее напали. Похитили.
И Стракса не было рядом, чтобы помочь.
Клятва на крови требовала, чтобы он ничего не предпринимал. Однако Стракс без малейших раздумий запрыгнул в седло и поскакал на восток.
Он уже потерял брата. И не собирался терять еще и Мару.
***
Стракс не сходил с тропы до самого Винтермера, но на оживленных улицах потерял след. К счастью, в любом городе были глаза, не пропускавшие ни единого происшествия. Усложняло задачу то, что люди не всегда с готовностью открывали рты.
Стракс уже бывал в королевствах вроде Винтермера. В поселениях, жители которых смотрели на варваров настороженно и испуганно. Не только из-за мускулов или мечей, но и потому, что здесь из людей вытравливали и выбивали смелость. Таким был и Аремонд, родной город Мары, где начался турнир. Несмотря на то, что монеты развязывали языки эффективнее угроз, Стракс в случае необходимости был готов воспользоваться обоими методами.
К счастью, ему не пришлось. К концу дня он разузнал об аукционном доме, куда, по слухам, увезли чужестранную дворянку. Последней золотой монетой Стракс подкупил капитана охраны аукционного дома, якобы желая рассмотреть товары, прежде чем делать ставки. Переговоры прошли гладко, значит, капитан привык к взяткам подобного рода. И впрямь, едва они зашли в зал, как он с хитрой улыбкой предложил Страксу за еще одну монету сделать с пленниками нечто большее, чем просто рассмотреть их.
Вопреки обжигающей ярости Стракс не доставал меч. С громыхавшим сердцем он шел вдоль решеток, пока не поравнялся с последней. Там на него нахлынуло облегчение. Мара. Свернувшаяся в клубочек у дальней стены и укрытая лишь своими длинными волосами. Даже со спины Стракс моментально узнал ее. От сильнейших эмоций у него перехватило горло. Он кивком сообщил капитану, что нашел женщину, которую хотел изучить поближе.
— Открывай глаза и поднимайся, девка! — за приказом капитана последовал лязг медной дубинки по металлическим прутьям. — Покупатель пришел полюбоваться тобой.
— Тогда он может полюбоваться моей задницей, потому что я не намерена позировать двуногой свинье, — ответила Мара мелодичным голосом с акцентом,
