- Послушай, сынок, а у тебя, часом, галлюцинаций никогда не было? Ну, зрительных там...
- Не знаю. Я же говорю: не помню ничего, - после этих слов он улыбнулся, - А её помню. И вот беда - забыть не могу. Я её видел раньше. Она ехала в том автобусе.
- В каком ещё автобусе?
- В том, под который я попал в субботу. Она стояла около водителя, не держась за поручни, и смотрела прямо на меня. Своими голубыми, яркими глазами. А волосы будто сияли.
Григорий говорил тихо, чуть шевеля губами, и к каждому слову приходилось прислушиваться. Говорил так, будто общался не с сидящим рядом человеком, а с самим собой.
Калмыков молчал. Ему не хотелось думать о том, кто этот человек, сидящий рядом. Не хотелось знать, чем тот жил раньше и есть ли у него проблемы с психикой. Сейчас не хотелось. Сейчас ему было хорошо. Ни плохо, ни весело, ни здорово, ни грустно, ни нормально. Нет! Калмыкову было именно хорошо! Впервые за сорок лет он по-настоящему почувствовал, что живёт.
- Хорошо, - тихо сказал Андрей Семёнович.
Григорий, вдруг, вскочил на ноги, широко улыбнулся, с удовольствием потянулся всем телом, расставив руки в стороны, и громогласно заявил:
- А теперь акробатические этюды под куполом цирка!
- Ну, опять началось, - улыбнувшись, сказал Калмыков.
- Не началось, Андрей Семёнович, а продолжилось! Прогулка продолжается, как и наша с вами жизнь! А жизнь, как вы уже, безусловно, успели заметить, это замечательная штука! Вперёд! Нас ждут великие дела!
С этими словами Григорий одним махом перебросил обе ноги через заградительную металлическую балку и встал на основание стрелы крана, расставив руки в стороны. Он балансировал на шатающейся от ветра металлической конструкции, высоко запрокинув голову. У Калмыкова внутри что-то сжалось, в горле пересохло.
- Гриша! Гришаня! Григорий! Не чуди, пожалуйста, малец! Не двигайся! Прошу тебя! Тихо!
Григорий обернулся к Калмыкову. На его лице играла уже знакомая улыбка, наполненная сумасшедшим азартом.
- Тихо, парень! Давай руку!
Андрей Семёнович вытер о штанину влажную, дрожащую ладонь. Гриша улыбнулся ещё шире и сделал шаг вперёд, затем ещё один, и ещё. Он шёл по стреле, даже не глядя под ноги! Просто шагал, иногда взмахивал вытянутыми в стороны руками, сохраняя баланс. Калмыков стоял в исступлении, совершенно не понимая, что следует предпринять. Сердце бешено колотилось, от волнения дыхание сбилось, а рубашка прилипла к взмокшей спине.
Тем временем Гриша отошёл уже на добрый десяток метров. Там амплитуда колебания стрелы от ветра была значительно больше, чем у основания. Калмыков отчётливо видел, как отчаянному мальчишке с трудом удаётся удерживать равновесие.
- Гриша, пожалуйста! Это уже не смешно! Есть предел! Я тебя очень прошу! Вернись!
Калмыков впился руками в металлическую стрелу крана и изо всех сил не отпускал её, словно это могло как-то повлиять на ситуацию, словно так можно удержать массивную конструкции от раскачивания. Он мысленно ругал себя за то, что позволил совсем молодому мальчишке одурачить себя, что позволил ему оказаться в таком опасном и таком дурацком положении, ругал себя за проявление халатности, и за отсутствие здравого смысла в сегодняшних своих поступках. Он умолял Григория вернуться, но тот продолжал шагать. И когда тот дошёл до края и развернулся лицом к нему, Калмыков даже немного выдохнул с облегчением.
- Идите сюда, Андрей Семёнович! - очень буднично и очень беззаботно позвал Гриша, продолжая балансировать на металлических конструкциях, как гутаперчивый мальчик на натянутом канате.
- Идиот! - не сдержав эмоций, выкрикнул Андрей Семёнович, - Я с тебя шкуру спущу, гадёныш мелкий!
- Не бойтесь, Андрей Семёнович! Это очень здорово! Честное слово! Вы станете другим человеком! Обещаю!
- И не подумаю! - не меняя грозного тона, крикнул Калмыков, - Немедленно вернись, ли я вызываю милицию!
Гриша засмеялся, но в следующее мгновение ветер дунул сильнее обычного. Лицо парнишки исказил внезапный страх. Одна нога заметно подкосилась. Стрела башенного крана дёрнулась, громыхнув железной громадиной, Григорий сделал несколько отчаянных взмахов руками, из последних сил пытаясь удержать равновесие, но не смог. Он присел на корточки, но уже раскачанная из стороны в сторону стрела не позволила удержаться на месте. Калмыков, задержав дыхание, наблюдал, как на его глазах Гриша срывается вниз, и, пролетев всего пару метров, умудряется зацепиться за свисающий железный трос. По инерции парня потащило вниз, но рук он так и не отпустил. Он съехал по тросу и твёрдо встал ногами на массивный железный крюк, повиснув на высоте девятиэтажного жилого дома, стоящего совсем рядом со стройкой.
Только сейчас Калмыков выдохнул и разжал сведённые от судороги пальцы. Холодный пот градом струился по лицу. Его трясло. Он хотел что-нибудь крикнуть Григорию, но в горле было слишком сухо. Григорий же радостно прокричал, стоя на крюке:
- Вы видели?! А!? Нет, вы видели это?! Юхххуууу!!! Вот это я дал! С ума сойти! Хотя, куда уж больше! И так кукушка улетела с концами! Аааа!!! Я псиииих!!!
После этих слов Гриша громко рассмеялся. Калмыков немного пришёл в себя и закричал:
- Держись крепче! Я сейчас попробую тебя опустить вниз! Или позову кого-нибудь на помощь! - он ринулся к кабине крана, но тут же вернулся и добавил: - И не вздумай больше ничего вытворять! Просто держись и все! Ты слышишь?
Калмыков снова рванул к кабине, но был остановлен очередной порцией шокирующих решений своего нового знакомого.
- Я раскачаюсь и перепрыгну на крышу этой девятиэтажки! Спускайтесь вниз! Увидимся там!
- Идиот! - завопил что есть сил Андрей Семёнович, - Ты идиот! Не вздумай прыгать! Я тебя сам убью, придурок ты сумасшедший! Гриша! Гришенька! Дорогой! Прости! Это я не со зла накричал! Пожалуйста! Не прыгай! Я тебя сейчас спущу вниз!
- Нееет! - и снова эта улыбка, - Скучно! Я прыгну! Не спускайте крюк, а то могу не допрыгнуть! Я тут как раз на идеальной высоте и на идеальном расстоянии от крыши. Вы же помните, я говорил, что этот кран отличается от остальных? Вот этим-то он и отличается!
- Придурок! - снова не сдержался Калмыков, - Ты что, с самого начала намеревался сигануть на этот крючок?
- А вы как думаете? Или вы считаете, что посидеть на подъёмном кране - большое дело? Не отвлекайте! Мне сосредоточиться надо. А то не допрыгну!
Калмыков яростно зарычал от беспомощности. Он топтался на месте, неотрывно глядя на раскачивающийся маятник крана, и отчаянно пытался придумать, как исправить эту идиотскую ситуацию, пока она не превратилась в трагическую.
Тем временем Гриша раскачал крюк, присел на корточки, обхватил его руками и опустил ноги, оставшись теперь болтаться в воздухе. Калмыков
