Очень скоро я понял, кто именно из местных жителей мне пригодится. Те, кому смертельно не хватает борьбы и героических свершений. Свою тягу к битвам они сублимируют в виртуальных мирах. Все их победы и поражения иллюзорны, нарисованы нулями и единицами на воображаемом холсте. Но они тратят множество часов на то, чтобы выцарапать себе иллюзию победы, делающую их жизни чуть менее никчемными. Мне пришло в голову, что именно такие люди лучше всего подойдут для того, чтобы исправлять сделанное их предками.
И тогда я стал в вашем мире тем, кем стал: Анатолием Грановским, геймдевом и ловцом человеков. И создал вот это.
Грановский достал руку из-под складок плаща, и продемонстрировал нечто, лежавшее на ладони. Я невольно отшатнулся — это был маленький хрустальный шарик — точь-в-точь такой же, какой показала мне Настя в заброшенном доме.
— Что это? — спросила Кира.
— Это канал, — ответил Грановский. — Связь между мирами, при помощи которой я отправляю людей сюда. Она же накладывает на людей… назовем это игровой матрицей. Специальный интерфейс, который позволяет преобразовывать некротическую эманацию уничтоженной нежити в магические бонусы. Плюс облекает информацию о них в удобную для земных геймеров форму: характеристики, способности, очки опыта. Все, как вы любите.
— Ну, хорошо, — сказал я. — Но теперь мы пришли сюда, чтобы ты вернул нас домой.
Грановский вздохнул.
— Ребята, вы не поняли, — проговорил он. — Я создал канал, но он работает только в одну сторону — потому что в эту сторону льется поток нежити из вашего мира. Как бы вам это объяснить… Вот, представьте себе реку. Плыть по течению просто: оттолкнулся веслом от берега, и река сама понесет лодку. А вот против течения нужно постоянно грести, прилагать силы. Я добрался в ваш мир, но мне это стоило многих лет труда. Вы — не сможете. Вы здесь навсегда. Это теперь ваш мир, и другого не будет. Простите меня, если сможете.
Молчание, повисшее в комнате, было убийственным. Кира была бледной, как мел. Лицо Ланы, напротив, покраснело от гнева. Судя по прочертившей ее лоб морщинке, она раздумывала о том, есть ли магические способы добраться до Грановского через этот его образ и жестоко убить. Макс выглядел на удивление спокойным.
— Но для чего тогда ты привел нас сюда? — спросил я. — Ведь это же все не просто так, не для того, чтобы над нами поиздеваться. Ты оставил свой дневник, ты обозначил в нем путь к башне, ты дал мне камень, который открыл доступ к ней. У всего этого есть какая-то цель.
Грановский кивнул.
— Все верно, — ответил он. — Цель есть. Дело в том, что я совершил ряд ошибок, и хотел бы…
— Чтобы исправляли их за тебя?! — прошипела Лана, сжав кулаки.
— Чтобы вы осознали, что их исправление теперь в ваших интересах, — спокойно ответил Грановский. — Что теперь вы несете ответственность за этот мир. Я понимаю ваши чувства, но и вы поймите мои. Не зная, что выхода нет, вы могли бы попытаться найти его посредством разрушения. Я не учитывал такую возможность, когда начинал свой проект. Теперь… хм… приходится учитывать.
Я невольно сжал кулаки. Мне сейчас, в самом деле, хотелось разрушения — например, ударить в это самодовольное лицо до кровавых брызг.
— На тех же, кому я вручил синий камень, я возлагаю особые надежды, — произнес он, и от этих слов мое желание только усилилось. — В частности, на тебя, Роман. Уверен, если не сейчас, то со временем ты сможешь меня понять. Тебе и таким, как ты, очень сложно было бы реализовать свой потенциал в родном мире. Здесь у тебя будет такой шанс.
— Мне не нужен этот шанс! Я о нем не просил! — закричал я ему прямо в лицо. Весь страх, все нервное ожидание последних дней вылилось в этот крик. Я чувствовал себя сейчас, словно человек, желающий проснуться от кошмара и неспособный это сделать.
— Я понимаю тебя, — покачал головой Грановский. — Я знаю, как силен сейчас твой гнев, и не надеюсь, что ты сможешь признать мою правоту сейчас. Может быть позже.
Мои пальцы сжались до хруста. Мне хотелось если не кулаком, то хотя бы словом врезать ему. Я задумался на секунду о том, что бы следовало ему сказать, но мои размышления прервал раздавшийся за моей спиной истошный крик. Я обернулся и с удивлением увидел, что кричит, запрокинув голову назад, Винс.
На лице моего камердинера выступил пот, оно сморщилось от чудовищной муки. Руки его дрожали, ноги подгибались, глаза незряче смотрели вверх.
— Винс, что с тобой?! — спросил я, схватив его за воротник куртки и встрянув. Надо сказать, за время разговора я совсем забыл о своем слуге. Казалось бы, из нас пятерых новость о невозможности вернуться меньше всех должна была расстроить как раз его. Ему-то что? Наоборот, для него это означало, что приключения продолжаются, и не нужно возвращаться в деревню или искать нового хозяина.
Не успел я подумать об этом, как из правой руки Винса вырвалось нечто, похожее на черный канат и с чмокающим звуком присосалось к стене башни. Секунду спустя такой же канат вырвался из левой руки. Затем другие черные веревки разной толщины, отвратительно извиваясь, словно щупальца осминога, начали оплетать его тело с головы до ног.
Я отскочил от него, словно ошпаренный. Остальные ребята тоже бросились врассыпную, прижавшись к книжным стеллажам. Макс даже повалил несколько книг на пол, листы одной из них вывалились из ветхой обложки и рассыпались по полу белым веером.
— Бегите, — спокойно проговорил Грановский, не вставая со своего стула. — Кажется, я ошибся еще сильнее, чем думал. Башне конец, спасайтесь.
Мы выскочили из библиотеки и бросились вниз по лестнице. Не успели мы преодолеть один пролет, как башню потряс могучий удар, словно в нее врезалось пушечное ядро. За ним последовал другой.
Холодные каменные ступени дрожали под нашими ногами. Кое-где по ним начинали змеиться первые тонкие трещины. На площадке предпоследнего этажа Кира остановилась, схватившись руками за голову и привалившись к сырой каменной стене.
— Что это, Кира?! — спросил я. — Что происходит? Что с Винсом?
Ее глаза были расширены от ужаса. Горло дрожало, словно она пыталась проглотить комок и не могла.
— Я… не понимаю до конца, — прошептала она. — Вот смотри.
С этими словами она протянула мне руку. Я сжал ее ладонь, холодную и дрожащую, и тут же почувствовал…
Боль… злость… отчаяние…
Тот, кто сейчас управлял Винсом, тот, кто жил внутри него, чувствовал сейчас крушение всех своих надежд. Он очень долго готовился,
