Моя единственная надежда была на то, что я смогу выбраться на крохотный балкончик, закрыв за собой окно и оставив всю эту мерзость в комнате. Но, добежав до окна и схватившись за холодную ручку, я обнаружил, что вместо балкона меня ждет снаружи узкий железный мостик, перекинутый к окну здания на противоположной стороне. Ни в одном окне этого здания света не было.
Мостик был наскоро сбит из листов разного размера и весь проеден ржавчиной, а где-то на уровне моего колена шли перила из узкой железной трубы. Глянув вниз, я увидел, что нахожусь сейчас, пожалуй, даже не на тринадцатом этаже, а еще повыше, и под ногами у меня метров пятьдесят до темного асфальта. От одной мысли о том, чтобы выйти на эту шаткую конструкцию, начала кружиться голова и подгибаться ноги.
Схватившись за перила, я легонько потряс их, и они заходили ходуном, едва не выскочив из пазов и не рухнув вниз. Черт, почему я так боюсь высоты!
В этот момент кто-то в моей голове, кто еще не утратил остатки здравомыслия, словно положил мне руку на плечо и сказал: «Чувак, ты не забыл? Это все просто игра. Она специально пугает тебя. Эта хренова машина откуда-то знает, что ты боишься высоты, и подсунула тебе этот мостик. Даже если ты спрыгнешь с него вниз, ничего страшного не случится».
Но легко же ему было говорить! А мне от одного взгляда вниз казалось, что я уже лечу головой прямо в черный асфальт.
Но тут я обернулся и понял, что падение из окна это, в общем-то, еще не самое страшное. Пока я разговаривал с внутренним голосом, за моей спиной чудовищная кладка пришла в движение, словно потревоженный улей.
Из одной из тел на свет появилось нечто, отдаленно напоминающее гибрид убитой мной мухи и столь же огромного шмеля. Покрытая редкими волосками тяжело гудящая тварь с хищными жвалами и мелкими, отвратительно шевелящимися папками под брюхом, как раз набирала высоту. За ее спиной свисала со стола обгорелая черная рука и торчали острые обломки грудной клетки.
С соседнего с ней стола свесилась вниз гигантская многоножка с черным сегментированным панцирем, и словно принюхивалась, водя из стороны в сторону маленькой головой с похожими на кривые сабли челюстями. Нечто, похожее на паука с загнутым скорпионьим хвостом неуклюже выпутывалось из покрывала на полу рядом с ней.
Справа и слева от них, поближе и подальше, слышалось шуршание тонких ног и гудение крыльев. Все это щелкало, шипело, сучило тонкими ногами, от всего исходило ощущение враждебности и злобы. Я почувствовал, как моя рука непроизвольно сама тянется к ручке окна. Нет, лучше уж свалиться с моста, чем это.
Распахнув окно, я выскочил наружу, и мостик заскрипел под моими ногами, его качнуло влево, а в лицо мне тут же ударил холодный ветер. Стараясь не смотреть вниз, я быстрым движением закрыл за собой окно и навалился на стекло, прижимая его к раме. Ручки снаружи не было, так что запереть окно я никак не мог.
Стоило мне прижаться лицом к стеклу, как с противоположной стороны об него с мягким стуком ударилось мохнатое тело. Мелкие лапы с отвратительным скрипом заскребли по стеклу. Твердое жало застучало по нему, словно карандаш. Открывать дверь не было ни малейшего желания.
Новый порыв ветра заставил мост ощутимо качнуться, так что я едва устоял на ногах.
То и дело в мою голову проникал предательский шепот подсознания, настойчиво говоривший, что это, может быть, никакая и не игра, что для игры все это выглядит слишком круто, но я настойчиво отмахивался от него. Если это не игра, то… нет, даже думать об этом не хочу!
Нужно было решать что-то немедленно. Одна из добравшихся до окна тварей уже пробовала стекло мощными сабельными жвалами, с отвратительным скрипом оставляя на нем глубокие царапины. Напрягшись, я вызвал к жизни лезвие, вновь обдавшее руку теплом. Поддерживать его стоило ощутимых усилий, я поморщился.
С белого пламени я перевел взгляд снова за стекло. С обратной стороны на меня смотрело уже множество черных, ничего не выражающих глаз: подтянулись новые твари, и каждая норовила попробовать стекло на прочность. Чувствовалось, что долго оно не продержится.
Решившись, наконец, я отпустил стекло и отошел от двери в сторону соседнего дома. Окно в ту же секунду стало раскрываться, и из него, монотонно гудя, вылетело два тяжело гудящих насекомых размером побольше моей головы, а по металлу мостика послышалось первое тиканье мелких ног сороконожки. Я начал отступать назад, держась за шаткие перила и понимая, что в случае чего они меня не удержат.
Мухи с тяжелым гудением стали смещаться в разные стороны, выставив вперед острые жала, словно два вертолета, заходящие на цель. Я понял, что нужно бежать. Немедленно.
Но бежать не получилось только попятиться назад, не сводя глаз с противника. А на мостик уже во всю свою длину выползла полуметровая сороконожка с двумя хвостами. В отличие от явно примеривающихся и не торопящихся атаковать мух, эта целенаправленно ползла в мою сторону, ритмично перебирая сотней тонких папок и выставив вперед челюсть. Я вновь двинулся назад, стараясь делать это хотя бы не медленнее черного извилистого тела и примериваясь к тому, удастся ли мне ударить ее ногой так, чтобы убить наповал. Не вопьется ли она челюстями мне в ногу? Способна ли она прокусить ботинок? Проверять это ужасно не хотелось.
У меня все еще оставался небольшой гандикап, и я полуползком уже добрался до середины мостика. До спасительного окна соседнего дома не так уж далеко. Добраться до него, закрыть окно. Попытаться найти что-нибудь тяжелое на случай, если эти твари прогрызут стекло.
Мухи не стали этого дожидаться. Одна из них, сменив тональность жужжания на более высокую, понеслась прямо на меня, явно намереваясь ухватить лапами и всадить жало до самой кости.
Выкрикнув что-то непотребное, я размахнулся и встретил ее ударом кулака, почувствовав пальцами отвратительный хруст ломающегося хитина. Муха ударилась о перила моста, перевалилась через них и ухнула вниз, надсажено жужжа. Вторая тем временем зашла сборку и впилась мне в руку цепкими твердыми лапками.
Я замахал рукой, стараясь сбросить ее. Мостик заходил ходуном от моих движений. С каждой секундой росла опасность того, что он рухнет вниз, на черный мокрый асфальт. Но я сейчас гораздо больше был озабочен тем, чтобы жало толщиной со сверло не оказалось в
