- А меня замуж как-то выдали, - пожаловалась и Марико. - Муж мой, знатный даймё, для меня павильон построил, сад камней разбил. Подарил мне футон, каждый день приходил и гладил, чесал за ушком! И кормил. Пока он мне сырую рыбу носил, я ела и нахваливала: у нас такое все на завтрак едят, называется "сашими". А потом принес мне мышей! Я ему и говорю: Хисими-сама, купите мне вагаси вместо живых мышей. А он как закричит! Совсем лицо потерял, как будто я нопэрапон или рокуро-куби какая-то. "Аматэрасу, - говорит, - она разговаривает!" А на другой день мой муж сделал себе сэппуку. И хокку прощальное написал. Вот такое:
"Женился на кошке,
Думал дождаться котят.
Но не встало!"
С тех пор я сашими не могу есть без слез.
Сядут после этих рассказов три вековухи - в девичьем обличье, в кошачьем да в змеином. Всплакнут. Оно хоть ты и в шерсти, и в чешуе, а девка всегда девкой останется...
***
Царевич Елисей во гневе разметал половину тронной залы.
- Как ты мог, отец? - грохотал он, топая сафьяновыми вышитыми сапогами. - Сестрицу мою, Лизаньку, - этому змею! Да еще и приданое отдать, которое матушка ей собирала!
- Опомнись, сын, - царь Горох тоже нахмурился. - На кону вся Русь стояла! Нешто я не жалею Несмеянушку, Лизаветушку нашу? Ан царь я. Царство свое оборонить должен в первую очередь!
- А по-другому, значит, оборонить ты его не мог? - бесновался Елисей. - Ну нет! Старый ты стал, отец. Не тот царь, который от ворога откупается, а тот царь, который его побеждает!
- Окстись, - прикрикнул Горох. - Войны хочешь?
- К черту! - Елисей выпрямился гордо. - Я лучший охотник на Руси, кому, как не мне, идти змея воевать. Сестрицу выручу, Русь обороню, а змея поганого, супостата окаянного, в борону впрягу и крестьянские поля вспашу! А потом шкуру сдеру и парадные доспехи себе сделать из нее велю! В них и на царство венчаться буду, когда ты мне корону передашь!
- Дерзок ты, сын, - проскрипел царь Горох.
Понурился царь. И правда - стар. Болен. Да и обленился, чего уж там. Подумал царь Горох и сказал:
- Вот тебе мое царско слово: одолей змея, выдай замуж Лизку-Несмеяну - и отдам я тебе корону. А мне ты домик в деревне выдели, вилла это называется - такие у всех приличных королей есть, и буду я там жить-поживать, мед с молоком попивать.
А меж тем подходили к царю на аудиенцию еще двое.
Один был тот самый Иван-богатырь, которого Змеица Горынычна в пруду искупала. Очень его самолюбие от того пострадало, да и на царевне жениться ему хотелось. Не то чтобы он царевну любил или видел хоть раз; слышал только, что красавица и что в приданом у нее кот значится.
Кот тот в царском терему остался, но Иван того не ведал. Очень он зверье всякое любил, а котов на Руси в те времена было - раз-два, и обчелся, только у царя да у самых знатных думных бояр.
Правда, царь Горох не такого зятька себе хотел. Ну да, выслушав Ивана, рассудил здраво: Несмеяне уж семнадцать годков - старая дева, такую хорошо, если за вдовца выдать получится, а герой-богатырь, который Змея победит, - чем не жених? Хоть и дурак, и пропадает то на псарне, то на конюшне...
А третий ни о Змее, ни о Несмеяне знать не знал и ведать не ведал. Да и не хотел.
Сильно этот третий царя Гороха удивил, а вот Елисея-царевича - скорее порадовал.
Был он молод, крепок, строен и кудряв. И одет в такое, что ни Горох, ни Елисей, ни купцы, ни дружинники еще не видали: не сарафан, не портки, не понева бабья, хоть и похоже и в складочках, и на плечо шаль наброшена, - и все в клеточку! И на голове тоже шапка чудная, круглая. Снял чудной витязь энтую шапочку, поклонился с достоинством и говорит:
- Позвольте, ваше королевское величество, к вам сенешалем наняться.
- Это еще что за хрень заморская? - осерчал было Горох, да умный Елисей ему и подсказал:
- Воевода это по-ихнему. А и позволил бы, наш-то старик Путята совсем из ума выжил.
- С чего это ты взял? - заспорил было Горох, но Елисей и тут нашел, что сказать:
- Не выжил бы - к Лизаньке-Несмеянушке бы не посватался, хрыч старый.
- И то правда, - призадумался Горох. - Дружину распустил, бездельник, змеюку и то одолеть не сумели... А ты чьих же будешь, витязь?
- Рыцарь я каледонский, десятый сын тана Лермонта, - нараспев затянул пришелец. - Лучший охотник холмов, водил дружину в бой тридцать раз и все тридцать раз победил, о чем слагают пиброхи по всей Каледонии...
- Ну все, все, хватит, - отмахнулся царь Горох. - Слушай меня, десятый сын: поди вместе с моим первым сыном да с энтим, как его, Иванушкой-дурачком и одолей Змея Горыныча. Одолеете - так и быть, сделаю тебя воеводой.
Поклонился ему юный Лермонт и пошел собираться в свой первый на Руси военный поход.
Выехала назавтра, на рассвете. Едут, беседы степенные ведут.
- Есть у меня пес мой верный, есть и конь богатырский, и скворец ручной, и щегол, - рассказывает Иван-богатырь, - нет только котейки. А уж так хочется!
- А мне хочется, - вступает Лермонт-рыцарь, - братцам моим доказать, что я тоже что-то могу. А то у них побед - по пятьдесят, по шестьдесят, у меня же только тридцать. Непорядок!
- А мне хочется охотничий трофей - особенный, царский, - Елисей-царевич даже глаза прищурил, так размечтался.
Повздыхали все трое.
- А скажи, царевич, - начал Иван-богатырь, - сестрица-то твоя, как, хорошая? А то всем женихам отказала...
- Хорошая, - подтвердил Елисей-царевич, улыбнулся. - Люблю чертовку! Там женихи-то доброго слова не стоили...
- А дружина как, годная или с бору по сосенке? - это Лермонт-рыцарь вступает.
- И дружина хорошая, отличные ребята, только не воевали давно!
Еще повздыхали.
- А отчего, Елисей-царевич, ты не женишься? Тоже невесты не годятся? - снова Иван-богатырь заводит.
- Так видел бы ты этих боярышень! Тощие, смурные,
