и на небо. Как обычно в утренние часы, хищники не появлялись. Лишь в 8:20, когда их работа уже подходила к концу, показались черные точки, но все успели благополучно убраться в город. Вновь обошлось без жертв.
Ева покормила его завтраком — в пять утра не было аппетита. Потом решили вместе посмотреть телевизор. Йорген сделал это только для того, чтобы быстрее прошло время. Он ждал часа дня. Чувствовал, что и Ева напряжена. Как бы у нее не сдали нервы. Это ведь так тяжело: жить у себя в доме и бояться сказать лишнее слово. Йорген ласково поцеловал ее макушку, а она заплакала беззвучно, и он понял, о чем плачет жена без объяснений: в последние дни они даже любить друг друга не могли как прежде. Ева только и думала, что где-то на этаже минус три, сидит у аппарата какой-то дядька и тщательно вслушивается в каждый шорох в их квартире… Скорей бы все закончилось! Хоть как-нибудь закончилось. Жить в таком напряжении невозможно.
Неожиданно в дверь позвонили. Ева вопросительно посмотрела на Йоргена, а потом торопливо произнесла вслух:
— Я открою!
Как только она вышла, Йорген перебрался поближе к проему двери, чтобы слышать, что происходит в коридоре, и просто поверить не мог удаче: соседка мадам Гузнер, пришла, чтобы поделиться новостью: пошла в магазин, чтобы купить булочек и столкнулась там с генералом.
— Представляешь, — возбужденно рассказывала она, — для меня он такая же легенда, как Историк! Сам Оверсон, прошедший путь от рядового мусорщика до генерала охотников. Я его сначала даже не узнала. Вижу, что генерал. Потом соображаю, что генерал охотников и только потом мне как будто тюкнуло что-то в голову: есть только один генерал-лейтенант охотников. Тот самый Оверсон, которого до этого я с таким восторгом наблюдала по телевизору. Я ему так: 'Добрый день, господин генерал'. А он так вежливо: 'Добрый день, мадам'. Записку какую-то отдал Бурдачеву, шепнул ему что-то и ушел. Я, конечно, понимаю, — торопливо добавила она, — что ты его уже сто раз видела, но для меня это такая встреча!
— Я видела его не сто раз, а всего раза три, — Йорген по голосу жены понимал, что она улыбается. — И каждый раз для меня это событие. Ты бы знала, как он ведет себя со всеми. Не каждый, кто имеет квартиру на этаже +79 будет так запросто общаться с нами.
— Тогда ты меня понимаешь! — воскликнула мадам Гузнер. — Мужу-то я не могу про эту встречу рассказать, он может неправильно понять. Ревнивый очень. Но ты-то понимаешь! — она подумала немного и завершила. — Везет тебе все-таки. Муж — охотник.
— Да ладно, — рассмеялась Ева. — Тебе тоже повезло. Разве у тебя плохой муж?
— Неплохой, — загрустила соседка. — Но у тебя-то он герой. Пойду я, — неуверенно закончила она. — А то скоро мой на обед поднимется, надо разогреть.
— Да-да. И я пойду обед готовить, скоро девочки со школы придут.
Как только дверь за соседкой закрылась, Ева примчалась в спальню, несколько мгновений смотрела на мужа с сияющим лицом. Йорген показал ей большой палец: все идет отлично. Потом она сказала громко:
— Фильм еще идет? Пойду, приготовлю обед, а ты потом мне расскажешь, чем там дело закончилось.
— Идет, — согласился Йорген, а сам направился к выходу. Записку надо забрать немедленно.
Но в коридоре его поджидала Ева. Они немного поспорили на наладоннике: жена пыталась убедить Йоргена, что ее появление в магазине пройдет более незаметно.
'А вдруг там полиция?' — писала она.
'Именно поэтому тебе нельзя идти. Или ты думаешь, они арестовывают только мужчин?'
Она, наконец, сдалась. Обреченно села возле окна на кухне, стала смотреть в мутно-желтое небо. Наверно, будет молиться, пока он не вернется.
Йорген, захватив две банки еды, вышел из дома, направился к лифту. Почему-то на этот раз казалось, что лифт едет очень медленно. Выйдя из лифта, привычно огляделся, но ничего подозрительного не заметил. Медленно пошел дальше. Уже в центральном крыле, на пороге продуктового магазина его осенило.
Почему он решил, что его здесь арестуют? Ведь если бы хотели арестовать, то сделали бы это уже давно, но вместо этого ему в дом поставили жучок и следят. Значит, они боятся ошибиться. Даже если в полиции точно знают, что именно он побывал в Зале заседаний, они продолжат наблюдать, чтобы флэшка не пропала еще на десять лет. Может быть, кто-то сейчас в огромном отделе продуктов и наблюдает за ним, но ловить не будут. Зато если он заберет записку от генерала Оверсона, то сомнений у полиции уже не останется. Рано или поздно, все равно схватят.
Так может, лучше вернутся домой?
Он, не торопясь, шел вдоль высоких белых столов. Здесь на льду лежали колбасы. Чуть дальше — морковь и свекла. Еще дальше помидоры, огурцы. На следующем столе небольшие баночки с клубникой. Еще не поздно купить что-нибудь и вернутся домой.
Йорген остановился. Помедлив, пошел дальше. Записку надо взять. Это его последняя надежда на благополучный исход. Он миновал прилавки со сладкой водой и подошел к хлебному столу.
— Здравствуйте, — сердечно поприветствовал он Бурдачева. — Сто лет к вам не спускался. Есть что- нибудь новенькое?
— Здравствуйте, господин майор, — Бурдачев, отличавшейся крайней болтливостью, умудрялся еще и запомнить самых интересных клиентов. — У нас появились очень вкусные булочки. Вот, смотрите — банка еды за пару.
— Подойдет, — улыбнулся Бёрьессон. — Угощу дочек.
— Сегодня у меня и генерал Оверсон был, — болтал Бурдачев. — Ничего не купил, правда, но зато… — он оборвал себя на полуслове. — Я удивился даже, когда он зашел. Уж верхние-то этажи обслуживают по-другому, они же почти рядом с теплицами живут! Эх! Больше всего люблю охотников. Это же такие люди!
Йорген заплатил банку еды, постоял немного, слушая лесть, потом сердечно произнес.
— Я ведь тоже люблю у вас хлеб покупать. Нечасто такого доброжелательного продавца встретишь. Так и хочется, вам отплатить чем-то… Вот что — возьмите еще одну банку еды, угостите своих детей тоже булочками.
Бурдачев изменился в лице. Он секунды две смотрел на протянутую банку, потом быстро выхватил ее, полез куда-то под стол.
— Сейчас, господин Бёрьессон, одну минуточку.
— Что случилось? — удивился Йорген.
— Сейчас-сейчас, — по-прежнему раздавался невнятный голос из-под стола. Наконец, он поднялся, протянул свернутую бумагу. — Это вам от господина Оверсона.
— Мне? — натурально удивился Йорген.
— Ну да, — закивал Бурдачев. — Он сказал, значит, что…
— Странно, что он не передал мне записку лично. Что-то задумал генерал, — Бёрьессон подмигнул. — Может, он не хотел, чтобы я знал от кого записка?
— Да нет, он…
— Ладно, передавай привет от меня семье.
Йорген положил записку в карман и, незаметно оглядев зал, вышел из магазина и направился к лифту. Он еле сдерживал себя, чтобы не прочесть записку немедленно. И опять лифт ужасно долго поднимался до нужного этажа. Наконец, подойдя к квартире, он позволил себя достать из нагрудного кармана листок и прочесть, что написал Оверсон.
В тусклом свете подъездных лампочек, он разглядел: 'Только потому, что мы с вами знакомы, я не буду передавать вашу записку в полицию. Но участвовать в незаконных делах я не намерен. Выпутывайтесь сами'
Йорген обессилено прислонился спиной к стене. Опять неудача! Как сказать об этом Еве? Надо ли говорить? 'Надо, — решил он. — Она должна приготовиться к самому худшему'. Тут же вспомнил о записке, полученной утром.
Надо бы все-таки подстраховаться, посмотреть, кто будет ждать его ночью. Теперь он точно знал, что
