Последнее, что девушка помнила, когда была в сознании – это линия по упаковке поджаренных кириешек. Она стояла у ленты и внимательно смотрела, как готовый продукт сыпался в большую корзину, но вдруг перед ее глазами помутнело, она схватилась за сердце, почувствовав, как кто-то воткнул в грудь толстый кол и повернул его. В голове раздалось бормотание нежного мужского голоса, сначала она подумала, что брата, но говорил он не на русском, а на каком-то похожем языке. На украинском, что ли. Человек повторял одни и те же слова. Казалось, что он кого-то звал или плел заклинание. И тут она увидела его, незнакомца: высокий широкоплечий светловолосый человек в чем-то синем, похожем на толстовку, и кожаных обтягивающих штанах, взгляд его полон страха: искаженные ужасом желтые, словно у совы, глаза смотрят прямо на нее, жертву. Взор его не может прикоснуться, но в тот момент девушке показалось, что эти янтарные глаза с черными зрачками, видят ее насквозь, щупают каждый внутренний орган, и именно от этого руки и ноги отказываются двигаться, из открытого рта не вылетает ни малейшего звука, легкие, словно облитые цементом, перестают дышать, и только дефектный клапан в сердце начинает бешено работать. Незнакомец взял ее за руку и прошептал: 'Спокойно'… Но девушка все равно перепугалась, и… открыв глаза, обнаружила себя дома лежащей на кровати и почему-то сразу решила, что все, произошедшее с ней, – смерть.
Почему она так подумала, не ясно. Смерть – это то, что никому не удается описать. Переживают ее все, но, встретившись с ней, никто еще не имел счастья вернуться к живым и поведать обо всем потомкам. Алина долго думать не стала. Чего тут извилинами-то шевелить: разрыв сердца, и всё, конец жизни, а иностранец в длинном синем платье – санитар из 'скорой' помощи, пытавшийся ее откачать. И сейчас ее душа, запомнившая свой последний облик, прощается с домом, где она прожила почти четверть века. Как там болтуны по радио передавали? Три дня душа бродит вокруг жилища, сорок – по миру идет, а затем ищет новое тело.
Зеркало. Когда-то оно отражало ее, высокую, худую не очень красивую девушку с овальным лицом, узким носом, черными, с подкрашенными прядями, волосами до лопаток. Теперь же в зеркале можно было разглядеть лишь баночки с косметикой, которые Алина забыла утром закрыть: так она спешила на работу. Странно, почему зеркало не отражает высокой узкоплечей татарочки? Неужели она действительно умерла? Ее больше нет? Ей уже никогда не включить телевизор у противоположной стены комнаты, и не пригодится ей больше кровать, а на семейном фото над ее головой брат изобразит фломастером точно такой же красный крестик, как и над родителями, тетушкой и бабкой с дедом.
Переведя дух, девушка зашла в комнату к брату. Уж кто-кто, а он просто обязан разглядеть ее, живую, дышащую, говорящую, мыслящую. Даже если она не в состоянии надеть тапочки или найти свое отражение в зеркале.
Боясь наделать много шума, Алина подкралась к стулу, на котором сидел Костя, и положила руки на плечи брата. Надо же, перламутровый лак, на указательном пальце правой руки чуть-чуть отколовшийся. Это маленькая производственная 'травма' после того, как девушка проверила на прочность закрытый пакетик с сухариками незадолго до смерти.
Брат-двойняшка Алины, Костик, невысокий, плотный брюнет, очень, кстати, не похожий на сестру, сидел за компьютером, постоянно отвлекаясь от своего дела. Типичная поза братца-геймера, однако, в этот раз кое-что было не так. В левой руке парень держал не чашку кофе, а наполовину выпитую бутылку дешевой водки, а рядом с клавиатурой валялось три черных сухаря из тех, что сестра поджаривала в духовке пару дней назад. Ясно и без слов – он пытался утопить горе в водке.
Девушка прочитала текст послания, которое писал ее родной, да-да, родной брат.
Вы, друзья, наверное, ждете письма от Алины. Увы, делать это не имеет смысла. Потому что её больше нет. Она умерла. На работе. Она очень сильно болела, и никому не говорила об этом, не показывала своей слабости.
Дальше она была не в состоянии читать и схватила обеими руками Костю за плечи и попыталась трясти и кричать: 'Ты что творишь? Вот она я! Рядом с тобой!' Но… он даже не почувствовал прикосновения ее рук?!
– Костик, ты что пишешь? – прошептала девушка, безнадежно опустив руки, – я жива, Костик.
Но ответом ей были лишь строки в письме.
Теперь у меня нет последнего близкого человека.
– Костя, как ты можешь?
Ну почему он не слышит? Зачем он это пишет! И еще разошлет по Интернету всем ее, Алининым, лучшим друзьям. И никто из них больше не чиркнет и строчки, все они будут страдать и плакать по безвременно ушедшей подруге. А она-то жива! Здорова! Может, даже удастся и повеселиться, когда выкрутится из этой странной истории с невидимостью. А вдруг на нее просто на заводе волшебная шапка или мантия свалилась. Все считают, что она мертва, но она же продолжает жить.
Алина опустилась на пол прямо у стула, на котором сидел брат, и заплакала. Но даже ее всхлипывания оказались недоступны для слуха Костика.
Жалость, горечь, безнадега… все это охватило девушку. Ну почему судьба так обошлась с ним? За что? Сначала родители, а потом и она… Хотя, нет, она-то жива. Вот мамы и папы рядом нет. Они погибли, когда Алине с Костиком было по девятнадцать. Она прекрасно помнила тот ужасный день… как наяву, словно он повторялся в ее памяти даже сейчас, после так называемой смерти.
Было лето. Жара. Алина пришла с экзамена. Она тогда заканчивала пищевой техникум. Костик же – не трус, от армии не бежал, в те года служил России где-то в Рязанской области. Так что девушка одна жила с родителями. Придя с экзамена, она легла на диван и уснула. Разбудил ее телефонный звонок. Она сразу почувствовала – не добрый. Что и оказалось: звонили из больницы – отец с мамой разбились под Бердском. Вот с тех пор она уже четыре года жила с единственным родным человеком, братом, зарабатывая на проживание, будучи фактически главой семьи. Правда, сам Костя тоже не слыл разгильдяем и устроился работать на ту же фабрику, что и Алина, дальнобойщиком, развозил 'Кириешки' по всей Западной Сибири.
После смерти родителей у девушки все чаще стали проявляться странные способности: словно она могла видеть чужое будущее по картам, вся пища, которую она готовила, обладала нужным эффектом, а еще, о, ужас, она научилась извлекать огонь с помощью щелчка пальцами. Вот так и стала Алина обходиться без спичек, на качестве которых производители банально экономили. Правда, пользоваться волшебными искрами девушка начала только после того, как вспыхнувший обломок одной такой спички попал ей в левый глаз со всеми вытекающими последствиями. А про котлеты с приворотами и голубцы- опохмелители и говорить не стоит. И все эти чудеса – по щучьему веленью, Алиночкиному хотенью.
Вспомнив о незаурядном даре, девушка решила попробовать поджечь родного брата. Если это ей удастся, она его быстро излечит с помощью киселя собственного приготовления. Но её магия оказалась невидимой, как и она сама. Файербол размером с теннисный мячик пролетел сквозь грудь Кости, а потом и через монитор, а после и вовсе потух, ударившись о стенку.
– Прикольно! – улыбнулась Алина сама себе. – Огонь-невидимка – вещица оригинальная, не так ли?
Два дня назад она не стала бы откалывать подобные закидоны, но сейчас ей было не до этого. Ну, хоть кто-нибудь бы заметил, понял бы, что она жива, так нет же: брат убивается и думает, что ее больше нет на свете.
Девушка обиделась и прошла в свою комнату сквозь стену. А чего такого? Если тапочки не надеваются на ноги, то почему бы не преодолеть пятнадцать сантиметров бетонной породы? Она представила, что стена расступается перед ней, и… удалось!
Когда Алине было лет пять, она всё время спрашивала маму: что же там, в толстых стенках. Мама отвечала, что там живут домовята, и мешать им не стоит. Сейчас же, когда она повзрослела, то воочию увидела – ничего особенного: серость, пыль и ни одного полтергейста.
Как хорошо быть мертвым. Временами. Ходишь, где вздумается. Но как это ужасно, когда тебя никто не видит, а ты не можешь включить свет в комнате, надеть обувь и банально взять в руки телефонную трубку или автоматический карандаш.
Девушка, обреченно глядя на пишущие принадлежности, опустилась на свой любимый стул, обтянутый терракотовым кожзаменителем, и легла головой на стекло письменного стола. Твердый, значит, если она хочет, чтобы предметы были непроходимыми для ее бестелесной формы – они такими и станут. Выходит, и
