что было спрятано в шкатулке, окованной медью
В глубоком кресле перед камином сидел худой, костлявый человек, с ног до головы одетый в черное. Черный плащ, небрежно перекинутый через ручку кресла, свисал до пола, как надломленное крыло.
Его иссохшее лицо было мертвенно-бледным. Крупный нос с хищной горбинкой придавал ему жесткое и заносчивое выражение. Глубоко запавшие глаза и серые запекшиеся губы говорили о тайном страдании, а руки, судорожно стиснувшие подлокотники кресла, – о бессильной, застарелой злобе.
Человек в черном наклонился вперед. Жадным неотрывным взглядом он смотрел на пламя, метавшееся в утробе огромного камина.
Но это был не просто огонь! Это, встав на хвосты, в жаркой пляске извивались огненные змеи. Они шевелились, раскачивались. Вот они свились в одно нестерпимо пылающее кольцо… И вдруг на мгновение в самой его середине сверкнула маленькая голубая искра. Она казалась такой беззащитной и слабой. Огненные змеи тянулись к ней, с их острых жал сыпались раскаленные искры.
Человек в черном откинулся в кресле, словно свет этой маленькой искры ослепил его.
– Какая ты стала крошечная и дрожишь, словно чуешь свою гибель! – с ненавистью прошептал он. – А когда-то ты освещала голубым светом весь зал. Ты сводила меня с ума! Что? Жарко тебе? Нравятся тебе мои огненные змейки? Я раздобыл их своим черным колдовством. Змейки, мои вечно голодные змейки! Вам надо все время что-то пожирать, жечь. Вы можете уничтожить все: камень, железо, верность, любовь, сострадание. Я подкинул вам лакомый кусочек. Так покончите же с ней наконец. Пусть она сгинет навеки, проклятая… О, как трудно тебя убить, маленькая голубая искра!
На выступ окна опустилась небольшая птичка. Пестрая, с черными полосками на крыльях и острым хохолком на макушке.
– Чересчур! – недовольно заверещала птичка, прикрывая головку крылом. – Ф-фу! Чересчур жарко натоплено, вот что я вам доложу, господин Каргор!
Человек вздрогнул, так глубоко он ушел в свои мысли.
– А, это ты, птичка Чересчур. Ты испугала меня. Я задумался, я был далеко отсюда…
– Опомнитесь, да что с вами? – пожала плечиками птичка Чересчур. – Нельзя же так! Целыми днями сидите в кресле как приклеенный и смотрите на огонь, когда вокруг столько событий, мух, комаров, новостей и всего прочего.
– Ну какие там еще новости, птичка Чересчур? – Каргор со вздохом оторвал взгляд от огня. – Ну, выкладывай.
– Во-первых, мы тут чуть было не погибли под снегом, – с важным видом сообщила птичка Чересчур. – Вдруг снег! Как вам это нравится, когда на дворе лето? Но слушайте дальше, господин Каргор, хотя и этого чересчур много. В нашем лесу появился страшный ворон. Какой клюв, какие когти! Ну, доложу вам, в дрожь кидает! Если бы не Гвен…
– Гвен? Это еще кто такой? – настороженно спросил Каргор, и его черные лохматые брови нахмурились.
– Ах, Гвен! – с нежностью пропела птичка. – Вот что значит чересчур долго сидеть взаперти. Гвен – Хранитель Леса! Он строит для нас, птиц, чудесные домики, с крепкими дверями и запорами, с резными балкончиками и круглыми маленькими окнами.
– Гвен… – глухо прошептал Каргор. – Так вот откуда в чаще леса эти резные дворцы и башни для летающей мелюзги.
– А какой у него топор! – не унималась птичка Чересчур, в восторге запрокинув голову. – Он с ним никогда не расстается. Говорят, этот топор достался ему еще от деда. Ах, господин Каргор, какое счастье – надежный домик! Но ведь этот ужасный ворон налетает внезапно и невесть откуда. Как убережешься? Схватит птичку железными когтями – и бедняжке конец. Вы такой могучий волшебник! Избавьте нас от этого чудовища. Помогите нам в нашей беде, добрый, добрый господин Каргор!
– Что ж, надо подумать, чем вам помочь. – Губы Каргора искривились, но нет, это была не улыбка. – Вот только одно неотложное дельце, никак не разделаюсь с ним. И тогда весь к вашим услугам. Мне надо кое- что уничтожить, погасить…
– Вот эту голубую звездочку, да? – подхватила птичка Чересчур. – Вы глядите на нее так сердито. А ведь вы не умеете сердиться, я знаю, знаю. У, противная искорка! Доставляет столько хлопот нашему доброму господину Каргору. Да прикажите вашим золотым змейкам проглотить ее, и делу конец. Они всегда такие голодные, ваши змейки, и от них такой жар, ух! Что ж, желаю вам удачи, добрый господин Каргор! Боюсь, не утомила ли я вас. Чересчур разболталась. Впрочем, лечу!
Птичка Чересчур взмахнула крыльями и исчезла, скользнув в поток солнечных лучей за окном.
Каргор с усилием встал. Он поднял руки в широких рукавах, и, покорные его знаку, огненные змеи в камине, извиваясь, вспыхнули еще ярче и со свистом окружили голубую искру.
В огненном вихре видно было, как плавятся, тают ее тонкие голубые лучи. И все же она светила, упрямо светила, крошечная дрожащая искорка!
– Откуда в тебе столько силы? – Бесконечная усталость прозвучала в голосе Каргора. – Тебе не спастись все равно. Так сгинь, исчезни! Твой слабый свет уже все равно не поможет Ренгисту, моему брату Ренгисту… – Каргор на мгновение прикрыл глаза ладонью.
Вдоль северной стены шла длинная дубовая полка, и отсветы огня падали на нее. На полке стояло подряд множество шкатулок и ларцов. Здесь были ларцы из простого дерева грубой работы, в сальных пятнах и подтеках, словно их хватали жирными руками. И легкие узорные шкатулки, поражающие искусством резьбы. Ящички из куска цельной яшмы, кованые медные ларцы. Но взгляд Каргора только безразлично скользнул по ним. Он сунул руку за пазуху и нащупал у себя на груди маленький прохладный медальон на серебряной цепочке. Каргор осторожно снял его через голову.
Обеими руками, стараясь унять дрожь, он держал серебряный медальон. Тонкая цепочка просочилась между пальцев и повисла, качаясь как паутинка.
– Дождирена Повелительница Дождя… – голосом, полным боли, простонал он. – Я похитил тебя глубокой ночью, тайно. Похитил и заточил в этой башне. Тебе на погибель, себе на вечное горе. Дождирена… Ты не покорилась мне. И вот тебя больше нет. Остался только твой голос. Да, он в моей власти. Я его повелитель. Пожелаю – и он зазвучит. Послушно зазвучит для меня одного. Но клянусь, Дождирена, он убивает меня! И я не могу жить без него…
Каргор нажал замочек медальона словно бы с огромным усилием. Пальцы его свела судорога.
Крышка медальона беззвучно откинулась.
И в тот же миг зазвучал голос, тихий, невесомый, но, казалось, проникающий в самую душу. Все вокруг наполнилось неясным плеском, влажным шелестом струй дождя.
Каргор упал в кресло, закрыл глаза.
– Отпусти, отпусти меня… – звенел и дрожал в воздухе прозрачный голос. – Я умру, но не стану твоей женой. Ренгист узнает… Он отомстит за меня… Где моя дочь? Где моя дочь?.. Дочь… Дочь…
И слово «дочь», повторяясь словно эхо, стало звучать все тише, невнятней и постепенно превратилось в слово «дождь… дождь…». Каргор закрыл медальон.
Голос смолк. Смолк тихий и влажный шепот дождя.
Каргор опустил лицо в ладони, прижался лбом к прохладной серебряной крышке медальона.
– Но я не отпустил тебя, – глухо проговорил он, – и ты плакала наверху башни, плакала день и ночь, пока сама не превратилась в серебряный дождь. И когда я увидел этот дождь за окном, я сразу все понял. Я понял, что больше нет Дождирены Повелительницы Дождя. Но твой голос, Дождирена… я запер его в медальоне. И потом сыграл неплохую шутку с Ренгистом. С милым моим братцем Ренгистом, могучим добрым волшебником.
Каргор хрипло рассмеялся.
– Только с тех пор мне стало труднее дышать, труднее ступать по земле…
Каргор снова накинул на шею тонкую цепочку, спрятал медальон под кружева, застегнул камзол.
Послышался топот грубых башмаков.
– Войди, Скипп! – властно крикнул Каргор.
Дверь отворилась. На пороге появился приземистый человек с нависшим тяжелым лбом. Глубоко упрятанные глаза смотрели угодливо и настороженно. В руках он держал черную шкатулку, обитую медью.
