разумеется, в полном праве потребовать от Владения компенсации. А теперь ложитесь в дрейф.
— Я не намерен лгать. И говорю святую правду: мы будем: сражаться до последнего человека при любой вашей попытке подняться к нам на борт и ограбить нас.
Мысль Адена бешено металась по каталогу народных обычаев всех планет, которые он заучил согласно Уставу. Алголь IV — культ предков, почитание матери, поединки на ножах, церемониальное приветствие: «Да никогда ты не сразишь слабейшего врага», фольклорный герой Гаарек ложно обвинен в убийстве калеки и изгнанный, но это была вражеская интрига…
По лицу офицера скользнула тень растерянности, пока Ален продолжал импровизировать:
— Конечно, вы поубиваете всех нас. Но прежде я сообщу Колледжу и Ордену Герольдов все факты с просьбой, чтобы твоя семья была поставлена в известность о них. Твое имя, думается, будут помнить столь же долго, как и имя Гаарека, — но, конечно, совсем по-другому. Алголец, чей военный крейсере экипажем в сто человек уничтожил практически невооруженный грузовой корабль с командой из восьми человек…
Лицо офицера почернело от бешенства.
— Ты дьявол! — рявкнул он. — Не смей вмешивать мою семью! Я взойду на борт и сражусь с тобой один на один, если у тебя хватит духа!
Алея с сожалением покачал головой.
— Устав моего Ордена воспрещает применение насилия, — сказал он. — Единственное оружие, дозволенное нам, это истина.
— Мы взойдем на борт, — мрачно сказал офицер. — Я прикажу моим людям не причинять вреда вашим людям. Просто соберем пошлину. Если ваши люди начнут стрелять первыми, мои только разоружат их, и все.
Ален улыбнулся и произнес парочку фраз по-алгольски.
У офицера отвалилась челюсть, и он кое-как прохрипел после паузы:
— Я тебя на куски изрублю! Ты не смеешь говорить такое про мою мать, ах, ты… и он выплюнул в ответ несколько слов, употребленных Аленом.
— Успокойся, — наставительно сказал герольд. — Я прошу прощения за мои гнусные и негерольдские слова. Я просто хотел дать наглядный пример. Ты убил бы меня, если бы мог: я вызвал реакцию, заложенную в тебе твоей культурой, И сумею вызвать ее у твоих людей, едва они взойдут на борт. Для каждой расы существует непереносимое оскорбление, которое можно смыть только кровью. Пошли своих людей к нам с приказанием не убивать, если хочешь, но я пробужу в них неукротимую жажду убивать. Мы будем убиты, вина падет на тебя, ты будешь опозорен, и вся твоя планета от тебя отречется.
Ален отчаянно надеялся на то, что экипажи военного флота Владения действительно так жестоки и недисциплинированны, как о них говорят…
Видимо, говорили о них правду, и гордый алголец не решился рискнуть. Он снова выплюнул на своем родном языке «ты дьявол», а затем перешел на веганский:
— Грузовой корабль «Песнь звезд», — сказал он грубо, оказывается, мой фиксатор пространства дал неверные цифры и вы не находитесь в пределах Владения. Можете продолжать путь.
Астронавигатор поднял голову от детекторной панели словно не веря глазам.
— Он отцепляется. Он выпустил нас. Он начинает удаляться. Герольд, что такого ты ему наговорил?
Однако реакции чернобородого была даже приятнее для самолюбия Алена, — онемев, торговец сдернул шапку. Ален ответил на приветствие важным кивком и пошел в свою каморку. Все-таки хорошо, думал он, что торговец понятия не имеет о том, как его жизнь и его корабль были поставлены на карту, когда от их имени был брошен вызов на смертельный бой боевому крейсеру с экипажем в сто человек.
Главный космопорт Лиры был весь в выбоинах, но в целом они приземлились вполне удачно. Ален в полном герольдическом облачении спустился по трапу «Песни звезд» приветствовать горстку портовых служащих.
— Есть на борту какие-нибудь металлы? — требовательно спросил один.
— Не для продажи, — сказал герольд. — У нас груз веганских драгоценных камней, главным образом троепламенных. — Он знал, что эта невзрачная планетка испытывает недостаток в металлах и, превратив необходимость в добродетель, почему-то смотрит косо на их импорт.
— Пусть ваша команда перенесет груз на таможенный склад, — сказал портовый чиновник, просматривая документы «Песни звезд». — А вы все ждите тут.
Все они — за исключением Алена — начали перетаскивать перенумерованные мешки и ящики с драгоценными камнями в низкое кирпичное строение, на которое им указали. Торговцу было разрешено взять горсть в качестве образцов, а затем склад запечатали — процедура довольно-таки сложная. Над простенькой щеколдой из древесины железного дерева, которая запирала дверь из того же материала, на цементном растворе закрепили кирпич, к кирпичу прилепили шматок глины, а на нем выдавили портовую печать. Механик, вооруженный приспособлением вроде горелки для обжига глиняных горшков, работающей на угольной пыли, направил струйку пламени на глиняную пломбу, пока она не раскалилась докрасна, чем все и завершилось.
— Герольд, — сказал портовый чиновник, — скажи торговцу расписаться вот тут и поставить отпечатки своих пальдев.
Ален проштудировал документ, который оказался просто приемочной квитанцией. Чернобородый расписался протянутым ему тростниковым пером и прижал рядом с подписью подушечки своих пальцев. После двух недель в космосе ocoбой надобности смазывать их сажей не возникло.
— Теперь скажи ему, что мы выдали камни по его подписанному и припечатанному распоряжению тому гражданину! Лиры, которому он их продаст. И объясни, что такая система введена для предотвращения контрабанды металлов. Пожалуйста, очистите свою одежду от всех металлов и спрячьте их у себя на корабле. Тогда мы запечатаем и его и оставим под стражей, пока вы не будете готовы к отлету. Мы сожалеем, но нам придется обыскать вас, прежде чем предоставить вам свободу передвижения, но мы не можем подвергать свою экономику риску дестабилизации из-за безответственного ввоза металлов.
Алену и в голову не приходило, что положение на Лире настолько скверно.
После тщательнейшего, обыска, приведшего к конфискации забытых часов и булавок, портовые чиновники обменяли пачки веганских банкнот, обеспечиваемых ураном, на лирские ассигнации, обеспечиваемые человекочасами. Чернобородый выплатил команде часть оговоренной суммы, пожелал им вволю посвободничать и велел явиться в порт на закате следующего дня для возможного отлета.
Ален и торговец отправились в город в необыкновенном экипаже, двигателем которого служила керамическая турбина. Водитель, когда они оказались в безопасности открытого шоссе, вполголоса осведомился, нет ли у них при себе какого-нибудь металла, который они хотели бы выгодно сбыть.
Торговец спросил резко на своем ломаном лирском:
— Что ты делать получать металл? Где продать, для чего?
Водитель, следуя вселенской манере общения с иностранцами, плохо владеющими языком, повысил голос и принялся коверкать родной язык:
— Черный рынок которые ученые платить много за малый кусочек металл. Для изучать, строить. Политики дали закон: нет металл, а мне плевать на политиков. Но вы не доносить, господа хорошие?
— Нет, мы не донесем, — сказал Ален. — Но металла для тебя у нас нет.
Водитель философски пожал плечами.
— Как ты это толкуешь, герольд? — спросил торговец.
— Я не знал, что это политическая проблема. Мы изучаем основные тенденции поведения народонаселения, а не политику каждого дня. Эта планета лишена тяжелых металлов, и, следовательно, в распоряжении первобытных лирцев металлов не было. Более легкие металлы не существуют в природе в чистом виде или в просто расщепляемых соединениях. И вместо металлов они построили свою культуру на керамике и до известного предела как будто вполне преуспели. Но, разумеется, без электричества, авиации и освоения космоса.
— И, — сказал торговец, — естественно, что люди, которые фабрикуют такие вот драндулеты или горелки, одну из которых мы видели сегодня, трясутся от страха, что начнется импорт металлов и они разорятся. И, естественно, они проводят законы, запрещающие этот импорт.
— Естественно, — сказал герольд, сверля торговца взглядом. Но чернобородый тут же вновь вернулся
