на порог не пускать. Ну да я сама его отважу.
Вспомнив Змея Горыныча, стерегущего несметные свои сокровища, Володя подумал, что теперь он тоже, кажется, попал в число этих сокровищ и что теперь и его собираются стеречь.
А тут явился перед ним сам Змей Горыныч в своем сером холстинковом платье с красивой набойкой и трубным голосом подтвердил Володины опасения:
— Встаешь, Володимир? Ну, будь здоров.
— Здрасте, — поежился Володя под одеялом.
Разглядывая фонарь, прорубленный в потолке, она приказала:
— Как соберешься в школу, ко мне зайдешь.
— Зачем?
Она не ответила на его вопрос, но снова приказала:
— И каждое утро заходить будешь, пока мать не вернется. Понял?
Володя ничего не понял, но сделал все, как она велела. Перед тем как идти в школу, он постучал в ее дверь. Просто ему было интересно — зачем. Это он так внушал себе, будто ему интересно, а если по правде, то какой уж тут интерес?
Елена Карповна строго осмотрела его со всех сторон, и Володя тоскливо подумал, что сейчас она стряхнет с него последние пылинки и запрет в темную комнату, как вещь, которую она только что купила. Он немного струхнул, а она строго проговорила:
— Вечером, как уроки выучишь, зайдешь: я проверю. Куда пойти захочешь, мне доложишься. Понял?
— Понял, — хмуро ответил Володя.
Вот он и попался, да так, что не вырвешься и не охнешь. Он вспомнил, что вчера Еления говорила о какой-то своей ответственности перед ним. Может быть, поэтому она вдруг начала о нем заботиться?
В чем тут дело — этого Володя никак не мог понять, пока Тая все ему не открыла. Пританцовывая от нетерпения, она ожидала его на крыльце. Едва Володя показался, замахала рукавичкой и зашептала, оглядываясь на дверь:
— Ой, что я узнала, Володичка, что узнала!.. Идем скорее, здесь нельзя говорить.
Едва за ними со звоном захлопнулась калитка, как она огорошила его первым открытием:
— Вовка, она тебя боится!
— Кто? Еления!?
— Ну да. Все говорят. И я сама вчера заметила. Когда ты крикнул на них, чтобы замолчали, все так и примолкли. А она, ты не заметил, так испугалась, так испугалась!..
Испугалась. Это верно. Он только не мог понять, почему.
— А знаешь, почему? — спросила Тая, заглядывая ему в глаза. — Знаешь?
— Нет.
— Ну, слушай, слушай. Вот ты вчера ушел от нас, а папка и говорит Капитону: «Еления, говорит, боится, как бы с квартиры не согнали». Понимаешь?
— А кто ее сгонит?
— Как кто? Да ты же! Дом-то ведь твой, ты — наследник. Вот она и начала тебя приласкивать.
— Ого! Она так приласкает — сам из дома убежишь.
— Да ты слушай, слушай. Я еще самого главного не сказала: она боится, что ты отберешь у нее дедушкино подарение.
— А что он ей подарил?
— Не знаю. И никто не знает. А вчера говорили, что дедушка твой отдал ей на сохранение все свои вещи. Кто говорит, отдал, кто говорит, она сама прибрала. Только вещи все очень прекрасные. Очень дорогие.
— Какие вещи? — снова спросил Володя.
— Наверное, золотые или из драгоценных камней. Он их все сам сделал. Все у нее в темной комнате под замком.
Вот сколько наговорила. И пойди разберись, где тут правда, где выдумка. Вчера Володя ничего этого и слушать бы не стал, ну а сегодня так просто не отмахнешься.
— Ты, главное, не переживай, — посоветовала Тая.
— Очень надо.
— Где-то наш Васька? Не знаешь?
— Он в надежном месте, — важно сказал Володя, хотя сам и понятия не имел, что это за место.
— В милиции?
Володя опять промолчал.
Но тут на школьном крыльце их встретил мальчик, очень похожий на Ваську, такой же рыжий, в такой же лохматой шубейке, но вместе с тем и не очень похожий. Настоящий Васька никогда не был так чисто умыт, так гладко причесан. А все-таки это оказался Васька, только какой-то обалдевший от переживаний.
— Ребята, — встревоженно зашептал он, — что я вам расскажу! Не поверите… Я теперь у Марии Николаевны живу! Она сама меня купала. В теплой ванне!
Эта новость так поразила Володю и Таю, что в первую минуту они даже подумали: а не врет ли Васька? Самая строгая учительница, которую даже родители побаиваются, купает в ванне самого последнего ученика. Нет, этого не может быть.
Они забежали в раздевалку, и там под лестницей, около бачка с водой, Васька и рассказал все, что с ним было.
Вчера вечером, выбежав из Володиного дома, Васька кинулся в милицию искать спасения от беспощадной отцовской руки. А там уже сидела Мария Николаевна. От своей матери — Павлушкиной бабушки — она узнала, что Васька арестован. Она явилась в милицию и потребовала, чтобы ей объяснили, за что арестован ее ученик. Василий Андреевич начал было ей рассказывать, но тут и влетел сам Васька.
Учительница сказала своим школьным строгим голосом:
— Я беру его к себе.
И Василий Андреевич по-учительски одобрил:
— Это очень правильное решение.
Павлик встретил Ваську как старого знакомого. В это время его с трудом загоняли в постель, а он не хотел спать. Отец в зеленой пижаме заглянул в спальню и зверским голосом прошипел:
— Ты, беглец, лучше спи. А то так всыплю!
Васька привычно подумал, что сейчас будет порка, но Павлик почему-то очень обрадовался:
— Папа, всыпь… ну немножко.
Там у них началась такая возня, что Мария Николаевна выглянула из ванной и строго крикнула:
— Виктор, прекрати игру, а то он всю ночь не уснет.
Она расхаживала по квартире в голубом халате и всеми командовала. В ванной шумела вода. Павлушкина бабушка шила, сидя на диване, а Васька молча посматривал на всех и замирал от переживаний.
Потом его мыли в горячей воде, потом кормили, потом укладывали спать на раскладушке. Засыпая, он слышал, как на кухне решали его судьбу.
Мария Николаевна сказала теплым, домашним голосом:
— Надо устроить его в интернат, а пока пусть поживет у нас.
Ее муж сказал:
— Взял бы его к себе на строительство, да мал он еще.
Бабушка зашивала прорехи в его шубейке.
— Уж и не знаю, что к чему пришивать. Одни ремки.
А утром Васька шел в школу чистый, накормленный, согретый. Павлик поцеловал его на прощание и сказал: «Приходи скорей», бабушка сунула в его карман завтрак. Он шел в школу как человек, и по дороге Мария Николаевна строго ему внушала:
— Хорошо учиться должен каждый настоящий человек.
