— Ах, я и забыла, — жеманно щуря глаза, вскрикнула Анаиза, поворачиваясь к Жюлю. — Тебя, ведь, поздравить надо, ты сделался отцом.
Жюль исподлобья посмотрел на Анаизу и икнул.
— Отцом?.. Ага… Ну да, сделался… Поздравляй… А вот видишь, стакан пустой? Пустой, — значит надо налить…
— Что ж у тебя: наследник или наследница?
— Чего?
— Мальчика родила Эрнестина, или девочку?
Жюль уставился на стакан с абсентом, подумал и сообразил, что не знает и сам.
— Мальчик или девочка — это все равно, — разъяснил Жако. — Одна цена могилы, хоть и для мальчика, хоть и для девочки.
— Девочка, мальчик — это все равно, подтвердил Жюль, икая.
— Девочка вырастет — шлюхой будет. Сын также чорт знает чем сделается, — рассудительно гудел бас могильщика.
— Видишь ли, Жюль, — лукаво ухмыляясь, начала Анаиза, — тут вот говорили, что Эрнестина какое то чудовище родила.
Жюль поднес было стакан к усам. При последних словах Анаизы он стакан поставил обратно на стол и ничего ни говоря, уставился на кабатчицу.
— Чудовище? — спросил он шопотом.
— Да, кто то говорил… не помню кто… Кто то проходил здесь и сказал. Пол лица человечье, пол лица рыло. Вроде как у свиньи рыло.
'Ну! Правда?.. Вот здорово!.. Это очень здорово, чорт возьми!.. Про таких уродов слыхали уже… Даже рассказывают, с копытами родятся, и хвостатые. Иной раз — шерсть. И шерсть и хвост'…
— А, ты это не врешь, Анаиза? — уставился Жюль на кабатчицу.
— Сама я не видела, — невинно опустив глаза, ответила Анаиза, — но кто то здесь рассказывал.
Кто мог рассказывать? — спросил себя Жюль. Соседки? Ну, значит, и налгали. Соседки всегда лгут. И Анаиза лжет. Ну хорошо, это, однако, можно и проверить.
Это не то, что другое что нибудь!.. Другое — сказать скажут, а правда ли, ложь ли, никогда и не узнаешь. Тут узнать можно. Домой пошел — и узнал. Только и всего. Тут можно.
— Где моя дочка? — задумчиво прогудел вдруг Жако. — Раньше она в Нанси с офицерами шлялась… Известно, — заразилась, в больницу легла. А Гастон тоже: как военную службу окончил, поступил на железную дорогу и седьмой год я от него писем не вижу…
— Да что писать то! — дразнит старика Анаиза.
— Э! Кабы у его отца заводы были, как у графа де-Бюржа, или ферма богатая, вот тогда бы Гастон написал, — с грустью говорил могильщик. — И приехал бы к отцу. А могильщик зачем?., Налейка-ка, Анаиза!.. Могилу ему и там выроют.
— Могила что? Могила есть везде, — объяснил Жюль.
— Такой товар, что везде найдешь, — согласился Жако.
— Где угодно.
— Есть земля, есть и могила.
Жюль подумал и потом сказал:
— Уж если земля есть, то есть и могила.
— Земля, да заступ, — вот и готово.
— А ты что думал? Могила?.. В земле вырыл, вот она и могила.
— Уж не иначе, — прогудел Жако. — Это всегда так. Там что другое может и не так, а тут дело верное.
Жюль отхлебнул абсента.
— А то как же!.. Вот говорят: то, се… а я свое знаю, и меня не обманешь. Я без ошибки.
— Зачем ошибка? — Жако насыпал в трубку табаку и закурил. — Ошибки не надо.
— Потому, я понимаю дело! — почему то начиная раздражаться вскрикнул Жюль. — У меня, у самого, смекалка есть!
— А что если про могилу сказать, так она есть везде.
— Могила, — она не то что… Могила… она — могила… Могила, и больше ничего!
Ну, это поймет всякий: так, вот, сразу, вопроса не исчерпаешь. Но кое что все таки было проанализировано и разъяснено довольно детально. И не мало еще света пролили бы на дело собеседники, если бы не впуталась Анаиза.
— Господа! Какой абсент по вашему лучше: шомонский или лангрский?
Жако вынул изо рта трубку и с недовольным видом посмотрел на кабатчицу.
— Лангрский. Куда ж ему? Шомонский, по моему, лучше.
— А многие говорят, что никакой разницы нет, одинаковы.
— Какая же там разница? все равно, и от лангрского пьянеешь, и от шомонского, — согласился Жюль.
— Вот только что шомонский как будто чуточку темнее, сказала Анаиза.
— Нисколько не темнее!.. Темнее? Выдумали!
Всякие свинства люди выдумывают: лангрский абсент, шомонский; темнее, светлее, — чорт знает что! Почему темнее? Ничего не разберут, а лезут.
— Никогда не может лангрский абсент против шомонского! — вскрикнул Жюль! И лицо его выразило злобную обиду. — Лангрский!.. Понимают они! Я бы им показал «лангрский»… Дураки!..
— А если темнее, то разве лучше? — спросил Жако.
— И не темнее, и не лучше! Кому другому пусть рассказывают, а со мной нечего тут!.. Я дурак, что ли? — закричал Жюль.
Глаза его сделались такими гневными и сумрачными, что Анаиза сочла необходимым успокоить оскорбленного человека.
— Боже сохрани! Кто же говорит?..
А не говорят, так пусть и не говорят… Какого чорта! Всякая сволочь будет соваться, а почему — неизвестно… Не понимают, — пусть спросят людей знающих. Объяснить всегда можно…
— Ты вот налей мне два стакана! — скомандовал Жюль: — и я тебе сейчас докажу. Я как две капли воды докажу. Я никого не испугался!
Он встал и с вызывающим видом пошел к стойке.
— Наливай два стакана!
… - Вот видишь! Вот он, лангрский твой, — говорил Жюль, когда два стакана абсента стали перед ним на цинковой доске стойки. — Вот он стоит, лангрский… А это вот шомонский. Видал? Вот шомонский, а вот лангрский… Вот и смотри…
— Ну, смотрю.
— Видишь лангрский? Видишь, какой он? Он — вон он какой. А шомонский вот смотри! Видел? Ага?.. Посмотри-ка! Ага!.. Совсем уже не то. Где же? Этот вот, он — вот!.. А тот — вон он!.. Разве не видать?.. Вот этот вот шомонский…
Жюль тыкал коротким, толстым и кривым, как поздние огурцы, пальцем то в один стакан, то в другой.
— А этот вот — лангрский. Разница?.. Ага! Потому, этот, видишь, какой он? Ты гляди! Он совсем не такой. Тот — другой, а этот — опять другой… Ты смотри, не правда ли, он — вот он! Вот, ты видал? Стало быть, он — такой, а тот уж совсем не то… Шомонский то твой. Этот — он вот, вот же он! А тот… А что? А!
— Да-а, — равнодушно протянул Жако: — этот не так, чтобы… шомонский…
— Ну, так и не спорь. Ты со мной не спорь…
Победа была полная. Отрицать ее не было возможности. Могильщик сдавался. Обида в сердце Жюля сразу погасла, и он вернулся к столу.
— Меня не обманешь, — горделиво подмигивая, заявил он: — не такой я человек! Я никого не боюсь. Потому я знаю, что говорю. У меня смекалка есть. Я если не знаю, так и не говорю. А если уж говорю, так
