народным собранием к непомерному денежному штрафу, который Мильтиад так и не смог выплатить до конца своих дней, вследствие чего и умер в позоре и нищете.
Сократ, в своей жизни трижды с оружием в руках защищавший Афины, был приговорён к смертной казни «за развращение афинской молодёжи». А обвинял его некто Анит, богатый владелец кожевенных мастерских, который был денежным мешком и, следовательно, с точки зрения демократии, разумеется, лучше знал, что такое нравственность.
Даже самый выдающийся афинский демократ — Перикл, чья речь в защиту демократии, произнесённая им на могиле павших воинов (и сохранённая для нас Фукидидом), считается классической, не избежал участи Фемистокла, с той только разницей, что афиняне вовремя раскаялись, просили прощения и всё-таки уговорили Перикла не покидать город. А дело в том, что наилучшее устройство государства определяется не формой управления, а его содержанием. «Для себя» работает власть или «для всех»? Если управляет один человек, то, с точки зрения Аристотеля, это будет «монархия» или «тирания», если немногие — «аристократия» или «олигархия», если большинство — «полития» или «демократия».
Демократия — это просто правящее своекорыстие, которое, по Аристотелю, «общей пользы в виду не имеет» и нисколько не печётся о тех выдающихся людях, которые его обеспечивают. Во многом именно по этой причине противостояние союза государств во главе с демократическими Афинами и союза государств во главе с тоталитарной Спартой закончилось в древности поражением Афин.
3
По мнению Вельсапара, демократия приходит на смену «коммунистическому тупику». Однако даже самый тоталитарный режим — это тоже лишь форма управления. Важным и здесь остаётся вопрос: «для себя» работает эта форма или «для всех»? Ведь тот же осмеянный в романе «социализм», между прочим, определялся Лениным как «государственная монополия, обращённая на пользу всему народу». Была ли она в советское время, действительно, «обращена» на эту пользу — вопрос особый.
Разумеется, эти соображения нисколько не умаляют литературных достоинств романа «Кобра». Но раз уж в этом романе Ак Вельсапар выступает не только как писатель, но и как социолог, то и мы вправе высказать ему претензии не как писателю, а как социологу. С точки же зрения социолога, едва ли справедливо обвинять людей в терпимости к тоталитарному режиму, как это делает автор («Был бы раб, а хозяин всегда найдётся» (стр. 21.) Для человека, который еле сводит концы с концами, «.бесплатный газ, электричество, вода, соль […], а тем, кто всё-таки решил уйти в мир иной, — гроб и саван» (стр. 386), а также освобождение от квартплаты, которые гарантирует ему государство, значат намного больше, чем абстрактные демократические свободы, которые, к слову сказать, прежде всего, отнимут у него и то немногое, что он имеет (это прекрасно понимает и сам господин товарищ Президент: «…люди хотят халявы, куда больше справедливости» (стр. 416–417). Ак Вельсапар не учитывает, что при любом насильственно введённом единомыслии — славословия в адрес партии или лично господина товарища Президента для большинства граждан становятся не более, чем привычным ритуалом, который давно уже не затрагивает ни ума, ни сердца.
Не только главный герой романа, но и вся «Кобра» пропитана ядом. А, как выражается Кобра, только «.. умеренная доза змеиного яда людям особого вреда не причиняет […] А вот если наоборот, то это гораздо страшнее» (стр. 349). Поэтому, очевидно, что яд романа «Кобра» — не для того, чтобы вылечить смертельно больную систему, а для того, чтобы, тем верней, уничтожить её. И если, с точки зрения социологии, роман «Кобра» выглядит небесспорным, то можно определённо сказать, что Вельсапар-писатель победил Вельсапара-социолога. Ирония, сарказм по отношению к тоталитарному режиму не просто талантливы, они издевательски точны. И точность их, подчёркивая свою универсальность, будет только многократно усиливаться по мере очередной смены картинки в калейдоскопе времени. «Под демократию и права человека я отвёл просторный кабинет в моём Дворце, — хвастливо утверждает господин товарищ Президент» (стр. 386). Перед нами — не безудержная фантазия карикатуриста. Поэтому с помощью романа «Кобра» любой читатель не только откроет в привычном для себя типе общества какие-то новые чёрточки, но и, самое главное, — пишущего на «великом и могучем» русском языке талантливого туркменского художника слова Ака Вельсапара.
