Мы под крылами Твоими.
Ужас. И стоны. И тьма... - а над ними
Твой немеркнущий Свет!
15.
О ПОЛЬШЕ
Я стал жесток, быть может... Черта перейдена. Что скорбь мою умножит, Когда она - полна?
В предельности суровой Нет 'жаль' и нет 'не жаль'... И оскорбляет слово Последнюю печаль.
О Бельгии, о Польше, О всех, кто так скорбит Не говорите больше! Имейте этот стыд!
15.
ЕМУ
З.Р.
Радостные, белые, белые цветы... Сердце наше, Господи, сердце знаешь Ты.
В сердце наше бедное, в сердце загляни... Близких наших, Господи, близких сохрани!
15.
ОН
Он принял скорбь земной дороги, Он первый, Он один, Склонясь, умыл усталым ноги Слуга - и Господин.
Он с нами плакал - Повелитель И суши, и морей. Он царь и брат нам, и Учитель, И Он - еврей.
15.
ВТОРОЕ РОЖДЕСТВО
Белый праздник - рождается предвечное Слово, белый праздник идет, и снова вместо елочной восковой свечи, бродят белые прожекторов лучи, мерцают сизые стальные мечи, вместо елочной восковой свечи. Вместо ангельского обещанья, пропеллера вражьего жужжанья, подземное страданье ожиданья, вместо ангельского обещанья.
Но вихрям, огню и мечу
покориться навсегда не могу,
я храню восковую свечу,
я снова ее зажгу
и буду молиться снова:
родись, предвечное Слово!
затепли тишину земную,
обними землю родную...
15.
ТОГДА И ОПЯТЬ
Просили мы тогда, что помолчали
Поэты о войне; Чтоб пережить хоть первые печали
Могли мы в тишине.
Куда тебе! Набросились зверями:
Война! Войне! Войны! И крик, и клич, и хлопанье дверями...
Не стало тишины.
А после, вдруг, - таков у них обычай,
Военный жар исчез. Изнемогли они от всяких кличей,
От собственных словес.
И, юное безвременно состарив,
Текут, бегут назад, Чтобы запеть, в тумане прежних марев,
На прежний лад.
15.
БЕЗ ОПРАВДАНЬЯ
М. Г-му.
Нет, никогда не примирюсь.
Верны мои проклятья. Я не прощу, я не сорвусь
В железные объятья.
Как все, пойду, умру, убью,
Как все - себя разрушу, Но оправданием - свою
Не запятнаю душу.
В последний час, во тьме, в огне,
Пусть сердце не забудет: Нет оправдания войне!
И никогда не будет.
И если это Божья длань
Кровавая дорога Мой дух пойдет и с Ним на брань,
Восстанет и на Бога.
15.
СТРАШНОЕ
Страшно оттого, что не живется - спится... И все двоится, все четверится. В прошлом грехов так неистово-много, Что и оглянуться страшно на Бога.
Да и когда замолить мне грехи мои? Ведь я на последнем склоне круга... А самое страшное, невыносимое, Это что никто не любит друг друга...
16.
СЕНТЯБРЬСКОЕ
Полотенца луннозеленые на белом окне, на полу. Но желта свеча намоленая под вереском, там, в углу.
Протираю окно запотелое, в двух светах на белом пишу... О зеленое, желтое, белое! Что выберу?.. Что решу?..
16.
СЕГОДНЯ НА ЗЕМЛЕ
Есть такое трудное,
Такое стыдное.
Почти невозможное
Такое трудное:
Это поднять ресницы И взглянуть в лицо матери, У которой убили сына.
Но не надо говорить об этом.
16.
НЕПОПРАВИМО
Н. Ястребову
Невозвратимо. Непоправимо. Не смоем водой. Огнем не выжжем. Нас затоптал, - не проехал мимо! Тяжелый всадник на коне рыжем.
В гуще вязнут его копыта, В смертной вязи, неразделимой... Смято, втоптано, смешано, сбито Все. Навсегда. Непоправимо.
16.
'ГОВОРИ О РАДОСТНОМ'
В. Злобину
Кричу - и крик звериный... Суди меня Господь! Меж зубьями машины Моя скрежещет плоть.
Свое - стерплю в гордыне... Но - все? Но если - все? Терпеть, что все в машине? В зубчатом колесе?
Ноябрь 16.
НА СЕРГИЕВСКОЙ
Н. Слонимскому
Окно мое над улицей низко,
низко и открыто настежь. Рудолипкие торцы так близко
под окном, раскрытым настежь.
На торцах - фонарные блики,
на торцах все люди, люди... И топот, и вой, и крики,
и в метании люди, люди...
Как торец их одежды и лица,
они, живые и мертвые, - вместе. Это годы, это годы длится,
что живые и мертвые - вместе!
От них окна не закрою,
я сам, - живой или мертвый? Все равно... Я с ними вою,
все равно, живой или мертвый.
Нет вины, и никто - в ответе,
нет ответа для преисподней. Мы думали, что живем на свете...
но мы воем, воем - в преисподней.
Ноябрь 16.
ЮНЫЙ МАРТ
'Allons, enfants de la patrie...'
Пойдем на весенние улицы, Пойдем в золотую метель. Там солнце со снегом целуется И льет огнерадостный хмель.
По ветру, под белыми пчелами, Взлетает пылающий стяг. Цвети меж домами веселыми Наш гордый, наш мартовский мак!
Еще не изжито проклятие, Позор небывалой войны. Дерзайте! Поможет нам снять его Свобода великой страны.
Пойдем в испытания встречные Пока не опущен наш меч. Но свяжемся клятвой навечною Весеннюю волю беречь!
8 марта 17.
ВСЯ
Милая, верная, от века Суженая,
Чистый цветок миндаля, Божьим дыханьем к любви разбуженная,
Радость моя, - Земля!
Рощи лимонные и березовые,
Месяца тихий круг. Зори Сицилии, зори розовые,
Пенье таежных вьюг,
Даль неохватная и неистовая,
Серых болот туман Корсика призрачная, аметистовая
Вечером, с берега Канн,
Ласка нежданная, утоляющая
Неутолимую боль, Шелест, дыханье, память страдающая,
Слез непролитых соль
Всю я тебя люблю, Единственная,
Вся ты моя, моя! Вместе воскреснем, за гранью таинственною,
Вместе, - и ты, и я!
17.
ПОЧЕМУ
О Ирландия, океанная, Мной невиденная страна! Почему ее зыбь туманная В ясность здешнего вплетена?
Я не думал о ней, не думаю, Я не знаю ее, не знал... Почему так режут тоску мою Лезвия ее острых скал?
Как я помню зори надпенные? В черной алости чаек стон? Или памятью мира пленною Прохожу я сквозь ткань времен?
О Ирландия неизвестная! О Россия, моя страна! Не единая ль мука крестная Всей Господней земле дана?
Сент. 17.
ГИБЕЛЬ
Близки кровавые зрачки, дымящаяся пеной пасть... Погибнуть? Пасть?
Что - мы? Вот хруст костей... вот молния сознанья перед чертою тьмы... И - перехлест страданья...
Что мы! Но - ты? Твой образ гибнет... Где Ты? В сияние одетый, бессильно смотришь с высоты?
Пускай мы тень. Но тень от Твоего Лица! Ты вдунул Дух - и вынул?
Но мы придем в последний день, мы спросим в день конца, за что Ты нас покинул?
4 Сентября 17 г.
ТЛИ
Припав к моему изголовью ворчит, будто выстрелы, тишина; запекшейся черною кровью ночная дыра полна.
Мысли капают, капают скупо, нет никаких людей... Но не страшно... И только скука, что кругом - все рыла тлей.
Тли по мартовским алым зорям прошли в гвоздевых сапогах. Душа на ключе, на тяжком запоре, отврат... тошнота... но не страх.
28-29 Октября 17.
Ночью.
ВЕСЕЛЬЕ
Блевотина войны - октябрьское веселье! От этого зловонного вина Как было омерзительно твое похмелье, О бедная, о грешная страна!
Какому дьяволу, какому псу в угоду, Каким кошмарным обуянный сном, Народ, безумствуя, убил свою свободу, И даже не убил - засек
