которые ей аккомпанировали, халтурит, она, сказав ему что-то нелицеприятное, вышла из студии - мне с большим трудом удалось уговорить ее вернуться. Она не прощала расхлябанности, неуважения к труду, которому посвятила жизнь. А многие, недостаточно знавшие ее, принимали, наверное, и сейчас принимают ее выпады против кого-то на счет ее плохого характера.
В те годы Татьяна Доронина сделала несколько поэтических программ. Одну из них, посвященную Сергею Есенину и Марине Цветаевой, я слушала в зале им.Чайковского. Ее темперамент, ее с придыханиями голос от пьяно, почти шепота шел по нарастанию к такому насыщенному форте, что казалось, что он заполняет собой все пространство зала. Подобное чувство я уже испытала однажды в этом зале, когда услышала Аспазию Папатанасиу, игравшую греческую трагедию, хотя у них не было ничего общего.
Я предложила Татьяне Васильевне сделать для программы «Добрый вечер» получасовую музыкально- поэтическую композицию. Она сама выбрала несколько стихотворений поэтов серебряного века, соединив их с песнями Новеллы Матвеевой и романсами на стихи Есенина. Кроме того, она предваряла эти стихотворения своими мыслями о каждом поэте. Я видела, что она не только хорошо знает поэзию, но и глубоко чувствует ее.
И почти в это же время Доронина уходит из театра Маяковского, об этом я узнаю от нее самой, но о причинах могу только догадываться. Знаю только, что Гончаров не дает ей даже доиграть «Кошку на раскаленной крыше», и она этим была очень опечалена.
Эдвард Радзинский пишет для Дорониной «Женщину с цветком», куда входят, как вставные номера, специально сочиненные для этого спектакля песни Александра Журбина. Играет она эту пьесу в Театре эстрады вместе с известным артистом Евгением Лазаревым. Доронина была хороша и в этой роли, но не скажу, что спектакль добавил что-то новое к ее творчеству.
Итак, я была приглашена на премьеру. Перед началом спектакля я встретилась с ее тогдашним мужем, которому передала запись ее последней передачи. В антракте в одном из первых рядов я увидела кроме него - Эдварда Радзинского и артиста Бориса Химичева, ее бывших мужей. Все трое что-то дружно обсуждали. Обывателю, наверное, эта картина показалась бы странной, но в театре - это не такая уж редкость. «Да, Доронина, видимо, умеет красиво расставаться с мужчинами», - подумала я тогда.
Прошло, наверное, недели три-четыре, и в моей квартире раздался телефонный звонок. Звонила Татьяна Васильевна. Говорила она очень резко, что-то вроде того, если порядочные люди обещают, то они это исполняют. И не дав мне времени на объяснение, повесила трубку. Когда я поняла, что речь идет о пленке с ее передачей, которую она не получила, я набрала ее номер, чтобы объяснить, что эту запись я передала ее мужу, но она меня не захотела выслушать. Расстроенная, я позвонила на следующий день ему на работу, но он, толком ничего мне не объяснив, только сказал: «Не обращайте внимания!» Возможно, он ее потерял или между ними уже наметился какой-то разлад, - не знаю. Но наши творческие связи с Татьяной Васильевной прервались…на целых десять лет.
За это время произошли глобальные перемены и в ее жизни, и в жизни нашей страны. Доронина стала снова работать во МХАТе у Ефремова, с ним же снялась в фильме Татьяны Лиозновой «Три тополя на Плющихе», где они составили замечательный дуэт, и о ней опять заговорили. А через некоторое время произошел раскол МХАТа - и они с Ефремовым оказались по разные стороны «баррикад». Ефремов ушел с частью труппы в старое отремонтированное здание МХАТа, который теперь стал называться именем А.П. Чехова. А Татьяне Васильевне, в силу сложившихся обстоятельств, пришлось взять на себя руководство остальной частью труппы, которая осталась работать в здании на Тверском бульваре как МХАТ им.Горького. А потом началась перестройка и последующие за ней события.
Однажды, когда мы уже были Радио-1, а наша двухчасовая программа «Вечера на улице Качалова» стала выходить в прямой эфир, начальнику нашего небольшого отдела Дмитрию Саликову позвонила секретарь Дорониной, сообщив о желании Татьяны Васильeвне дать ей возможность высказаться в прямом эфире в нашей программе. Встретиться по этому поводу с Татьяной Васильевной вызвалась я. И вот я отправилась к ней в театр, волнуясь перед предстоящей встречей.
Когда я поднялась наверх, ее секретарь Зинаида Ивановна попросила меня подождать, так как Дорониной еще не было. Ждать пришлось довольно долго. Примерно через полчаса она появилась, извинившись за свое опоздание, и мы прошли к ней в кабинет. Меня она, конечно, уже успела забыть - прошло столько лет, я лишь сказала, что на радио мы уже с вами встречались, но это было давно. Больше мы к этому не возвращались. Первое, о чем она меня спросила: «А что вы видели в нашем театре?» На этот вопрос я могла бы ответить однозначно: «Ничего!» Действительно, когда МХАТ раскололся, я не бывала ни в том, ни в другом театре. Я начала мяться, что-то лепетать, но ей сразу стало все ясно. Мы договорились с ней о следующей встрече, когда я посмотрю, хотя бы несколько спектаклей.
И я начала ходить в этот театр. Многое мне здесь понравилось: и репертуар, и как работают некоторые актеры (те, которых я знала еще по старому МХАТу, открывались для меня с неожиданной стороны) и какая здесь интересная молодежь. По прошествии десятилетия я вновь увидела на сцене Татьяну Васильевну в трех спектаклях - «Старая актриса на роль жены Достоевского» Радзинского, «Скамейка» Гельмана и «Зойкина квартира» Булгакова. Мне показалось, что, играя в пьесе Радзинского, она приняла на себя не только миссию актрисы, но и защитницы устоев старого МХАТа - неслучайно панно с фасадом МХАТ в Камергерском переулке стало частью декораций спектакля, поставленного Романом Виктюком.
На следующую встречу с Дорониной я пришла с заготовленными мной вопросами, касающимися ее и ее театра. Из нашей беседы я поняла, что она очень тщательно готовилась к нашему прямому эфиру. Она приехала на улицу Качалова 20 июня с набросками своего выступления. Ей о многом хотелось сказать, это был трудный период в жизни театра - доронинский МХАТ просто не замечали. Ни в одном телевизионном театральном обозрении о нем не говорили, театральная критика его просто игнорировала. И между тем, театр жил и набирал силы, хотя от мхатовской труппы здесь осталось человек 10-15, те, кого не захотел видеть в своем МХАТе О.Н. Ефремов.
В этот вечер, когда мы были с Дорониной в прямом эфире, было много звонков.
К сожалению, не все приходилось брать, потому что Татьяне Васильевне многое нужно было сказать как художественному руководителю театра, хотя и услышанные комплименты в ее адрес были ей тоже приятны, а главное, она почувствовала какую-то поддержку со стороны радиослушателей, которые восхищались ее мужеством и упорством.
Так возобновились наши творческие контакты. Я продолжала смотреть спектакли в здании на Тверском бульваре, а раз в год мы обязательно встречались с ней в прямом эфире. Наша следующая встреча была уже посвящена ей как актрисе. Прозвучали фрагменты ее новых театральных работ, вспомнили и старые спектакли, например, «Виват, королева, виват!» (кстати, чуть позднее с этим названием я сделала небольшую юбилейную программу для наших «Вечеров»), где она играла в одном спектакле двух королев - Марию и Елизавету в театре Маяковского. А потом - снова передаче о МХАТе им.Горького, итоги театрального сезона. Вела она себя с нами очень непринужденно и просто. Как-то я ей предложила сделать совместную программу с Эдвардом Радзинским, она повторила его имя, сделав ударение на второй гласной, и лицо ее при этом озарилось загадочной улыбкой. Но Эдвард Станиславович уезжал в Америку, застать его в Москве было трудно, так с этим ничего и не получилось. А скоро Радио-1, а с ним и наши «Вечера на улице Качалова» перестали существовать. И все же, когда было столетие Художественного театра, а отмечалось оно в двух театрах, и у Ефремова, и у Дорониной, то секретарь Татьяны Васильевны вручила мне приглашение на юбилей. Собственно, это был хорошо сделанный капустник, веселый, смешной, но все время чувствовалось, что есть в нем какой-то ответный жест МХАТу им.Чехова и тем, кто способствовал этому расколу. На похоронах Олега Николаевича Ефремова в начале июня 2ООО года я не увидела Татьяну Васильевну Доронину. Не буду строить домыслов, знаю одно: в расколе МХАТа она винила не его.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
