Марина Николаевна Казанцева
Дом Макгибуров
1
Среди хмурых ветреных холмов N-ского графства притаился, как большой и хищный зверь, холодный дом Макгибуров. Старинный, но со временем обедневший дворянский род, похоронивший всех своих славных рыцарей, переживал не лучшие времена. Давно ушли в прошлое свирепые стычки с английскими войсками. Камни, умытые кровью лучших представителей рода Макгибуров, теперь тщательно подметаются при помощи специальной садовой метёлки. Некогда здесь ходили по навозу, разгоняя ногами всю многочисленную живность феодального поместья, бегали с помоями служанки, слышался здоровый грубый смех и ругань немытых и очень мало цивилизованных мужланов. В своих клетчатых килтах, в наброшенных на плечи косматых медвежьих шкурах, они оглашали криками холодный влажный воздух…ских холмов.
Теперь здесь всё иначе. Крепостная стена давно разрушилась. Ров засыпан, а здание сильно перестроено. Одна из последних войн разрушила высокие башни. Камень пошёл на ремонт основного здания. И теперь бывший замок называют просто Дом Макгибуров.
Сэр Фредерик несколько робел. Он ехал к своей наречённой, Глории Макгибур. Брачные узы между дочерью столь прославленной когда-то фамилии и никому не известным тут сэром Фредериком стали возможны лишь благодаря обнищанию первых и быстрому обогащению вторых. Этот брак был сделкой. Благодаря ему Макгибуры получали финансовую поддержку, а сэр Фредерик подкреплял свой купленный титул солидным родством. Так нынче делаются дела. Поэтому двадцатисемилетний коммерсант чувствовал себя очень неуверенно. Ему предстояла первая встреча с будущей невестой. На маленькой фарфоровой миниатюре она выглядела очень величаво.
Отличительной чертой Макгибуров была седая прядь на левом виске, и они всегда подчёркивали эту фамильную особенность. Тем более, что других сокровищ у них не оставалось. Дом был заложен и перезаложен. Ни одной серебряной ложки, которая не побывала бы в закладе. Это был настоящий позор для древней фамилии. До сих пор Макгибуры мужественно не замечали своих бедствий. Продавали фамильные вещи, но платили налоги. Но, после смерти молодого Макгибура старик отец сдался и пошёл на мезальянс, решив выдать дочь за богатого, очень богатого негоцианта — это должно было спасти их дом от продажи с молотка. Через влиятельных знакомых был найден кандидат. Эдинбургские тётушки похлопотали, и вот дело сдвинулось. Свадеб должно быть две. Одна — очень скромная, только в домашнем кругу, — в доме Макгибуров. Вторая — очень пышная — в Лондоне, где будут приглашены солидные денежные тузы. Там Глория Макгибур оденет платье стоимостью две тысячи фунтов и бесценное ожерелье. Там её выставят, словно куклу на продажу. Но здесь, в глуши, где все ещё шёпотом рассказывают в трактире у дороги о том, как Сонк Макгибур схватился вон меж тех холмов с чёрным великаном из Дремура, никто не одобрял такого мезальянса. Все в один голос говорили, что старый Гордон спятил и лучше бы он отправил дочку в монастырь, чем отдать её в лапы грязного негоцианта. Даже помощница трактирщицы, которая бегала с ведром помоев через дорогу, уверяла, что она бы ни за что не вышла замуж за англичанина. Да будь они неладны, эти англичане! Вы не знаете разве, что они убили благородную королеву Марию?!
Фредерик всего этого не знал. Коммерческие операции его семейства проводились на Востоке, и всё его богатство было нажито, благодаря вывозу товаров из Индии. Он привык, что его всегда ласково встречают в гостиных, полных бдительных тёток и озабоченных отцов. Теперь же он взволнованно ожидал, что его невеста будет так же хороша, как на фарфоровой миниатюре. Наверно, у них в замке есть целая портретная галерея.
Когда-нибудь и он украсит своим портретом стены в своём новом доме. А пока в гостиной висят портреты его родителей. На этих полотнах изображены два немолодых человека. На одном — матушка в чепце и с кошкой. Лишь после её смерти отец сообразил, что не позаботился о парадном портрете. Но память её была так дорога Чарльзу Фредерику, что он распорядился обрамить рамкой ту картину, что нарисовал ученик художественной школы, его племянник. Так она и висит теперь в богатой рамке красного дерева: одна щека больше другой, а цвет лица излишне жёлтый. Племянник уверял, что старался максимально приблизиться к оригиналу. Отец хотел уж было приказать позвать подмастерье и подрисовать покойной матушке румянец, но побоялся испортить ещё больше такую живопись.
Зато уж его самого изобразили таким важным господином, в высоком галстуке, с седым редким хохолком и богатыми баками, что сам господин Чарльз в последние годы стремился походить на свой портрет. Сын его получил хорошее образование и был совершенно не похож на своих родителей. И стригутся нынче по-другому, и материю на брюки выбирают тоньше. И рубашки каждый день меняют. И толстой цепью на жилете нынче хвастать не принято. Едва старый Чарльз Фредерик умер, его сын тут же поспешил приобрести себе титул. А с титулом хлопотливые тётушки живо сосватали ему знатную невесту.
2
Лёгкое чёрное ландо подкатило к мрачному дому Макгибуров, сложенному из остатков прежнего величия. Весь фасад зарос плющом, что придавало ему неописуемо живописный вид. Вид местами обвалившейся террасы, хотя и явно более поздней постройки, придавал дому сомнительное благородство. Особенно хороши были две явно укороченные башни по бокам дома, с коническими крышами, крытыми черепицей. Высокие решетчатые окна. Фредерик ожидал увидеть более величественный дом и был немного разочарован. Останки каких-то прежних строений находились немного в стороне. От них оставались только две стены с пустыми глазницами окон. Зато вся эта композиция так заросла стихийным садом, что выглядела лучше выставочных цветников.
В целом дом Макгибуров произвёл на Фредерика необычайно приятное впечатление, которое немедленно разрушилось, стоило ему войти внутрь. Там царил холод, тьма и уныние. Два помятых медвежьих чучела по обе стороны двери. Холл был так же просторен, как и нелепо обставлен. Обветшалые кресла, наверно, эпохи короля Брюса, облезлые кабаньи морды на стене. Плиты пола так исшарканы, что сплошь почернели от забившейся в каменные поры грязи. Кладка стен даже не задрапирована. Это была древность во всей её неприкрытой ветхости. Она напоминала одряхлевшую старуху, которая забыла, что красота её давно разметана годами, и всё ещё рядится в наряды своей юности.
— Сэр Фредерик? — с надменностью, достойной славы Макгибуров, спросила некая особа неясных лет, одетая в траур.
Тот с достоинством поклонился.
— Я Лаура Макгибур, — представилась особа, — Свояченица достопочтенного Гордона Макгибура.
В родовом гнезде шотландского аристократа не было дворецкого, а это что-то значит. Любезная, как статуя, леди Лаура повела гостя вверх, по дубовой лестнице. Никто более не вышел его встречать, и этот небрежный приём весьма разгневал молодого Фредерика и заставил его задуматься о будущей семейной жизни.
— Прошу простить молодую барышню, — словно угадывая его мысли, произнесла леди Лаура. — Мы не знали, в который час вы прибудете, и леди Глория отправилась погулять к озеру. А мой брат, Гордон, встречается сегодня с банкиром из Эдинбурга.
Понятно, сообразил сэр Фредерик, договаривается о том, чтобы хоть на день свадьбы получить в руки фамильные драгоценности Макгибуров.
Спальня его не интересовала и он, бросив свои чемоданы и мельком обратив внимание на тяжёлую
