Заметки о японской литературе и театре. (часть)

(XIV — 3479)

В календарной поэзии выделены особые циклы любовных песен, связанных с каждым сезоном.

Усиление лирического начала в народной поэзии в ходе ее развития можно рассматривать также как проявление ранних черт гуманизма, как возрастание интереса к душевному миру человека, которое ведет к утверждению его внутренних достоинств, что получает наиболее полное выражение уже в литературной поэзии раннего средневековья.

Кстати, в поэзии 'Манъёсю', как авторской, так и народной, гуманистические представления имеют как бы различную окраску — этическую, эстетическую, социальную.

Гуманистические представления этической окраски по своей природе неоднородны. Одни порождены религиозно-этическими и философскими учениями, проникшими с материка — из Кореи и Китая, другие возникли естественно и развивались в местных условиях.

Сочувствие пограничным стражам, отправляющимся из восточных провинций на далекий о-в Кюсю на тяжелую службу, печаль о погибших в дороге странниках, обычно крестьянах, возвращавшихся домой после отбывания воинской или трудовой повинности, — все это имеет естественную основу — присущее человеку чувство сострадания.

Он лежит без дум и чувств —
Спящий человек.
Может, есть отец и мать,
И любимое дитя,
И прелестная жена,
Словно вешняя трава…
Если спросишь, где твой дом,
Дома он не назовет,
Если спросишь, как зовут,
Имени не скажет он…

(XIII — 3336)

И отец, и мать,
И жена, и дети там,
Верно, ждут, когда придет,
Неотступно глядя в даль.
Вот она, печаль людей.

(XIII — 3337)

Ведь, наверное, тебя, что здесь лежишь
У глубокого залива, на земле,
Ждут:
'Вот нынче, нынче он придет',
О, как жалко бедную жену!

(XIII — 3342)

На местной почве возникли и трогательные предания древности о красавицах, которые расстаются с жизнью из сострадания к влюбленным в них рыцарям, готовым погибнуть в споре из-за любви (кн. XVI).

А вот назидательные высказывания о любви к родителям, к детям, к жене в песнях кн. V указывают уже на влияние конфуцианской морали, энергично насаждавшейся в VIII в. в стране. Это специально отмечается в предисловии к песням, это отражают и сами песни:

Взглянешь на отца и мать —
И почтенья полон к ним,
Взглянешь на жену, детей —
И любви исполнен ты.
В мире здесь —
Закон таков…

(V — 800)

В отдельных случаях, однако, нельзя не учитывать возможность смешанного влияния чужеземных культур и самобытного мироощущения. Те же песни пограничных стражей, часто наивные и примитивные, наполненные трогательной любовью и заботой о родителях, могут быть выражением исконной морали, связанной с культом предков, лежащим в основе древних верований и местной религии синто, и вместе с тем в какой-то мере отражать влияние конфуцианских доктрин:

Оттого, что мой великий государь
Отдал высочайший свой приказ,
Я оставил и отца, и мать,
Что берег я, как сосуд святой,
И пришел сюда с молитвою о них!

(XX — 4393)

Ведь жизнь, которую хочу я сохранить,
Дары неся на алтари застав,
Чтоб умолить богов —
Крушителей земли,
Я для родителей любимых берегу!