повернулась к мужчине и медленно проговорила: — Отец Эми, мой супруг, Хартли Кармайкл, умер год назад. Она была совсем крошкой и плохо его помнит… — Элли поняла, как очень не просто всё объяснить, и сбивчиво закончила: — У вас такие же синие глаза, как у её отца. И у неё самой.
— Однако это не объясняет того, как мы оказались в одной к…
Элли, зная, о чём он думает, прервала его:
— Я вас в жизни не видела до того, как два дня назад вы очутились ночью у моих дверей, полузамёрзший и истекающий кровью.
— Что?
Она встала и добавила каким-то неестественным, тонким голоском:
— В доме только одна кровать, на которой может поместиться взрослый человек. И ночь была такая лютая, одна из самых холодных на моей памяти, а вы раненый, едва не замёрзший до смерти. Не могла же я оставить вас на полу. — Она не решалась встретиться с ним взглядом. — И самой окоченеть мне тоже не хотелось, вот я легла в одну постель с незнакомцем.
Элли зарделась, вспоминая, какой она предстала перед этим незнакомцем утром в кровати. Она охотно, с наслаждением отвечала на его ласки. Разве может она винить его за то, что он считает её падшей женщиной? Она не ожидала, что он ей поверит, однако же заставила себя добавить дрогнувшим голосом:
— Вы единственный мужчина, с которым я когда-либо делила постель. Кроме моего мужа, разумеется.
Дольше в комнате оставаться она не могла: эти глаза так её буравили. Она была не в силах встретиться с их ледяным пламенем, не могла вынести того, что увидит в них. Элли подхватила миску и опрометью кинулась вниз по лестнице.
Он со спутанными мыслями и раскалывающейся головой наблюдал за побегом миссис Кармайкл. Так они чужие друг другу? Тогда почему ему было так легко в её обществе, откуда это чувство принадлежности? Она вовсе не казалась чужой. Эта женщина словно была его частичкой… именно с таким ощущением он пробуждал её сегодня утром в постели для сладостного бодрствования и, как никогда, чувствовал себя на своём месте, дома.
Вопросы, на которые не находилось ответов, подобно крысам, грызли его изнутри. Да как же его зовут, чёрт побери? Казалось, ответ витал где-то совсем рядом… готов был сорваться с кончика языка… но только мужчина пытался произнести своё имя, как оно ускользало от него. Он перепробовал разные имена, надеясь, что хоть одно покажется ему знакомым и что вслед за ним он тут же вспомнит и всё остальное о себе. Абрахам… Алан… Адам… Может, всё-таки Адам? Он попробовал имя на язык. Звучало знакомо, но всё равно не так.
Брюс… Дэвид… Дэниел… Неужели он угодил в логова льва? Он улыбнулся и спустился пониже на подушке. Его Элли вполне могла сойти за маленькую львицу, когда заводилась… Уж его она точно заводила. Эдвард… Гилберт… Джеймс… Он завернулся в одеяла и простыни. От них пахло Элли. Он глубоко вдохнул и почувствовал, как тело мигом ответило на запах. Уолтер… Уильям… На него навалилась дремота.
— Здравствуй, папа. — Уже готовый совсем погрузиться в сон, он очнулся от этого тоненького голоска. Разлепил веки. На него, поверх старой сырной коробки, внимательно глядели синие глазищи.
— Здравствуй, Эми. — Он сел, потянув за собой простыни, чтобы прикрыть грудь.
— Твоей голове очень больно?
Острая боль прошла, в голове лишь слабо ухало.
— Нет, ей гораздо лучше, благодарю.
— Мама говорит, ты не знаешь, кто ты.
— Всё верно, — печально скривился он. — Я даже не могу припомнить своего имени. Полагаю, ты его тоже не знаешь? Или знаешь?
Он замер, когда малышка неожиданно закивала головой. Неужели Элли солгала ему? Он чувствовал — что-то она от него утаивала.
Девчушка осторожно поставила коробку на кровать и взобралась следом за ней. Она уселась, скрестив ноги, и торжественно воззрилась на мужчину.
— Думаю, твоё имя…
Синие глазищи малышки скользнули по его подбородку, верху груди и рукам. Он даже смутно не представлял, что она нашла такого интересного.
— Твоё имя…
Потянувшись вперёд, она нерешительно коснулась его подбородка и хихикнула. Сев обратно и озорно поглядывая на него, она изрекла:
— Думаю, тебя зовут… мистер Мишка.
— Мистер Мишка? — Он нахмурился. Мишка — значит, медведь. — Мистер Медведь?
— Да, потому что ты огромный и даже лицо у тебя мохнатое. — Девчушка весело фыркнула. — Точь- в-точь как у медведя!
Его рассмешила её шутка. Получается, в глазах маленькой девочки он выглядит, как огромный мохнатый медведь? Он потёр подбородок. Вероятно, она права. Ему следует побриться.
— Если ты считаешь меня медведем, почему тогда называешь папой?
Малышка виновато поглядела на дверь.
— Мама говорит, я не должна тебя так называть. Ты же ей не расскажешь, правда?
— Нет, не расскажу. — Он снова задумался над тем, что же мама пытается скрыть.
Девочка радостно улыбалась ему.
— Но если твоей маме не нравится, что ты зовёшь меня папой, может, будешь обращаться ко мне «мистер Мишка»? — Уж лучше так, чем быть совсем без имени.
Она сморщила личико, задумавшись, а после кивнула:
— Да, это будет хорошая игра. А ты зови меня принцесса Эми. Ты любишь куклы, мистер Мишка? Ты же их не ешь, правда?
Он покорно согласился на несколько часов стать для малышки товарищем по играм. Уж лучше так провести день, думал он, чем безуспешно мучить больную голову, пытаясь выудить из неё хоть что-то.
— О, нет, — решительно протестовал он. — Мы, медведи, никогда не едим кукол.
Девочка посмотрела на него с недоверием.
— Медведи могут есть кукол — мои куклы очень особенные. Вкусные для медведей.
Мужчина глубоко, с раскаяньем вздохнул:
— Ох, сознаюсь, ты меня поймала. Я торжественно обещаю не есть Очень Особенных Кукол принцессы Эми.
— Хорошо. — Она примостилась поближе, водрузила коробку на его колени и принялась знакомить со своими куклами.
Он догадался, что коробка из-под сыра — самодельный кукольный дом. Всё в нём было сделано маленькими неуклюжими пальчиками или искусными мамиными руками. Некоторые куклы были сделаны из желудей, колыбельки и всевозможные крошечные предметы — из шляпок желудей и скорлупы грецких орехов.
Он улыбнулся про себя. Действительно, такое пришлось бы медведям по вкусу. А малышка просто очаровательна. Глаза у неё такие синие… почти такого же цвета, как у него. От этой мысли ему стало совсем не по себе. Он всё же надеялся, что Элли не соврала насчёт того, кто приходится отцом Эми. Ведь если это он наградил Элли этим прелестным ребёнком… и оставил расти, не дав своего имени, расти в нищете, иначе и не назовёшь… тогда он — не он.
Все мысли сводились к одному и тому же вопросу: кто же он, чёрт возьми, такой? И есть ли у него жена?
— Его так сильно избили, что он ничего не помнит, — объясняла Элли единственному человеку, которому могла довериться и не опасаться, что он расскажет сквайру о её неожиданном госте.
— Позор, какой позор! — возмущённый викарий мерил шагами комнату. — Эта шайка грабителей наглеет с каждым днём, а что же наш сквайр? Ему разве есть до этого дело? Разумеется, нет! Он слишком ленив, не пошевелит и пальцем! Он должен закрыть «Ангела». Уверен, что этот притон их логово. Может
