примету, знак того, что выбрал верный путь!
АННА. Вы еще скажите, Александр Сергеич, будто капитана вам послало само Провидение.
ПУШКИН. Вы можете сколь угодно насмехаться, Анна Петровна, но я в этом ничуть не сомневаюсь. Однако довольно обо мне. Расскажите лучше о своем житье-бытье.
АННА. Что о нем говорить – поверьте, веселого мало.
ПУШКИН. Но я слышал, что вы, как бы это помягче сказать, не совсем сошлись характером с вашим почтенным супругом?
АННА(нехотя). Да, можно и так сказать – не сошлись. (Вдруг начинает говорить горячо и быстро, как будто желая один раз выговориться) Скажите, может ли быть счастливым брак без любви, брак по принуждению? Мой батюшка задался целью – выдать свою дочку за генерала. Хоть за какого – но непременно за генерала. И когда ко мне посватался генерал Керн, то моя судьба была решена. Что за беда, что жених втрое старше – зато генерал! Вы спросите – а сама-то я о чем думала? А что я тогда могла понимать, семнадцатилетняя девчонка!
ПУШКИН. А правда ли, что… что ваш супруг дурно с вами обращается?
АННА(немного задумавшись). Если я вам скажу, что Ермолай Федорович ревновал меня даже к отцу, то вы поймете, во что превратилась моя жизнь. Лучше бы он меня бил, истязал, морил голодом – тогда я могла бы его возненавидеть. А так… Знаете, у меня нет сил его даже презирать.
ПУШКИН. Анна Петровна… (целует ей руку).
АННА. Об одном прошу, Александр Сергеевич – не надо меня жалеть. (Помолчав) Я и сама не пойму, для чего так разоткровенничалась с вами – в сущности, чужим человеком… Наверное, оттого что скоро вас унесет корабль, и мы больше никогда не увидимся.
ПУШКИН. Но это невозможно! Вы, чистое, невинное создание – и этот изверг, это животное! Я вызову его на дуэль, и вы снова обретете свободу!.. Мы будем стреляться с десяти шагов. Или нет, с пяти, с трех!..
АННА(испуганно). Нет-нет, Александр Сергеич, выбросьте эту безумную мысль из головы. О господи, какая дуэль, о чем вы? Да едва вы обнаружите себя, вас тут же закуют в железо и отправят в крепость!
ПУШКИН(немного остыв, но потом вновь увлекаясь). Но что же делать? Как вам помочь? А, знаю! Когда я приплыву в просвещенную Европу, то предам общественной гласности все, что творится за внешним лоском Российского самовластья!..
АННА. Не надо, прошу вас!
ПУШКИН. Я привлеку всеобщее внимание к горестной судьбе российской женщины, стонущей под игом двойного гнета – не только прогнившего самодержавия, но и семейного тиранства! Европа содрогнется, когда узнает страшную правду!
АННА. Александр Сергеич, умоляю вас, не делайте этого. Неужто вы хотите опозорить меня в глазах всего света?
ПУШКИН. Света – или светской черни?
АННА. Нет, нет, лучше забудьте, что я вам говорила. А еще лучше – забудьте обо мне.
ПУШКИН. Забыть вас? Это невозможно!
АННА (поспешно встает). Извините, Александр Сергеевич, но мне пора.
ПУШКИН. Так скоро?
АННА(смотрит в окно). Я должна вернуться засветло. Иначе вы и не представляете, что мне придется выслушать от Ермолая Федоровича.
ПУШКИН. Но я могу надеяться, что еще увижусь с вами?
АННА. Зачем? И что это изменит?
ПУШКИН(печально и немного торжественно). Анна Петровна, я покидаю свое Отечество, которое безмерно люблю и которое больше никогда не увижу. И когда на чужбине я буду вспоминать о далекой Родине, то у нее будут ваши глаза, ваш голос…
АННА(дрогнувшим голосом). Прощайте. (Обнимает Пушкина и быстро выходит, почти выбегает из комнаты).
ПУШКИН(вслед Анне). Еще одно, последнее свиданье! Умоляю вас!.. (Бесцельно ходит по горнице, садится за стол, берет перо, отбрасывает в сторону, подбегает к окну, глядит вдаль) Неужели я ее больше никогда не увижу?..
Гостиная в доме коменданта Рижской крепости. МАША, напевая, поливает цветы. Появляется ЕРМОЛАЙ ФЕДОРОВИЧ КЕРН, он одет по-домашнему, но на боку сабля. Любострастно подкрадывается к Маше, однако задевает саблей о край стола.МАША (оборачивается). Чего изволите, Федоровича кунгс?
КЕРН(с похабной ухмылочкой). А то сама не знаешь? Тебя!
МАША. Я вас не понимаю.
КЕРН. Хе-хе, хороша Маша, да не наша… (Пытается ущипнуть Машу за зад, но та привычно уворачивается) Ну что ты жмесся, будто кисейная барышня? Знаю я вас, баб – цену себе набиваете. Вот хоть ты: снаружи эдакая недотрога, прямо куда там, а внутри такая же маука. (Последнее слово заглушает звон часов).
МАША(гневно). Эс эсму честная и порядочная девушка, а как вы меня обозвали?!
КЕРН. Да что с тобой, словно с цепи сорвалась. Уж и пошутить нельзя.
МАША. Такими словами не шутят! Подумайте только – это я-то… (Последнее слово заглушают часы) Вы бы лучше… Вай, что я, глупая, говорю! (Зажимает себе рот).
КЕРН. Ну-ну, договаривай, раз начала.
МАША. Нет-нет, Федорович, я ничего не начала.
КЕРН. Ну так я докончу. Вы бы лучше за своей дражайшей супругой смотрели – это ты хотела сказать?
МАША. Нэ, нэ, это неправда!
КЕРН. Правда, правда. Вот скажи ты мне, где должна быть жена, когда муж приходит домой со службы?
МАША. Незину.
КЕРН. Зато я знаю! Она должна быть дома, а вместо этого шатается неизвестно где! (Все более распаляясь) Хотя почему неизвестно очень даже известно: предается блуду и распутству с первым встречным!.. (Немного подумав) А также со вторым и с третьим.
МАША. Простите, Федоровича кунгс, но вы не справедливы: Аннас кундзе добродетельная женщина и верная супруга.
КЕРН. Ха-ха-ха, верная и добродетельная! А почему ее тогда нету дома, твоей добродетельной и верной? Да вы с ней заодно, друг дружки стоите. Что ты, что твоя кундзе – обе… (Хочет произнести неприличное слово и ждет боя часов. Но так как часы молчат, то только безнадежно машет рукой).
МАША. Осмелюсь заметить, Федоровича кунгс, что и вы не совсем образец добродетели…
КЕРН. Молчи, дура! Ни хрена не понимает, а туда же – учить лезет. Я в доме хозяин, с кем хочу, с тем и… Меня сам царь-батюшка сюда поставил, перед ним одним я и ответ держать буду. А ваше
