Мужчины избрали это место для разбивки лагеря. Они наломали кольев в ближайших зарослях, забили их поглубже в землю и привязали к ним своих буйволов в один длинный ряд. После того как ужин, приготовленный девочкой, был съеден, все трое, завернувшись в одеяла, легли спать на узкой полоске земли между дорогой и буйволами.
Была темная ночь. Перед рассветом братья проснулись, разбуженные треньканьем колокольчиков, привязанных к шеям буйволов, и храпом испуганных животных. Зная по долгому опыту, что эти звуки предупреждают о близости хищного зверя, пастухи зажгли фонарь и подошли к буйволам, чтобы их успокоить и посмотреть, не порвалась ли одна из веревок, которыми они были привязаны к кольям.
Мужчины отсутствовали всего несколько минут. Когда они возвратились к месту, где лежали, то обнаружили, что оставленная спящей девочка пропала. На одеяле, на котором она лежала, были видны большие пятна крови.
Как только рассвело, отец и дядя пошли по кровавому следу. Они обошли привязанных буйволов, потом след повел их через узкое поле, дальше они спустились на несколько ярдов вниз по склону крутого холма к месту, где леопард съел свою жертву.
«Мой брат родился под несчастливой звездой, саиб. Он не имел сына, у него была только одна эта дочь, которая вскоре должна была выйти замуж. Полный надежд, он рассчитывал, что в скором времени у него будет наследник… а теперь появился леопард и съел ее».
Я мог бы продолжать рассказ в этом духе и дальше, так как подобных происшествий было очень много и каждое имело свой собственный трагический конец, но думаю, что сказал достаточно и убедил вас в том, что у народа Гарвала имелись серьезные основания испытывать ужас перед леопардом-людоедом из Рудрапраяга. Это особенно станет понятным, если вспомнить, что гарвальцы очень суеверны и что вдобавок к их страху перед физическим соприкосновением с леопардом примешивался еще больший страх сверхъестественного. Такой пример я сейчас приведу.
Однажды рано утром я вышел из небольшого однокомнатного бунгало рудрапраягской полицейской инспекции и как только появился на веранде, увидел в пыли, там, где почва была истоптана человеческими ногами, следы лап людоеда.
Следы были вполне свежие. Очевидно, леопард сошел с веранды всего за несколько минут перед моим появлением; направление следов показывало, что после бесплодного посещения бунгало людоед прошел расстояние примерно в пятьдесят ярдов в сторону дороги паломников.
Тропить[9] дальше между бунгало и дорогой было невозможно из-за очень твердой поверхности грунта, но как только я дошел до ворот, заметил, что следы идут в направлении на Голабраи. Вчера вечером большое стадо овец и коз прошло по дороге, и на осевшей пыли, поднятой ими, следы леопарда вырисовывались так же ясно, как на свежевыпавшем снегу.
К тому времени я прекрасно ознакомился со следами лап людоеда, и мне было нетрудно отличить их от каких-либо других следов целой сотни леопардов.
Массу сведений можно получить, глядя на следы хищного зверя: по ним можно определить, например, пол, возраст и величину животного. Когда я увидел следы людоеда первый раз и тщательным образом изучил их, я узнал, что это самец, более крупный, чем обычно, но далеко не первой молодости.
Направляясь этим утром по следам людоеда, я понял, что он обогнал меня всего на несколько минут и движется вперед медленными шагами.
В эти ранние утренние часы на дороге, извивавшейся по неглубоким лощинам, не было движения. Возможно, именно по этой причине леопард изменил своей привычке никогда не показываться при дневном свете. Поэтому я крайне осторожно огибал каждый угол, пока не обнаружил, что на расстоянии мили леопард сошел с дороги и большими шагами направился в густые джунгли.
В ста ярдах от места, где леопард покинул дорогу, находилось небольшое поле, посередине которого была установлена ограда из боярышника, сделанная хозяином поля, чтобы побудить гуртовщиков останавливаться здесь на привал. Хозяин получал возможность собирать помет коз и овец на удобрение. Внутри ограды находилось стадо, проходившее по дороге накануне вечером.
Судя по обветренному лицу человека — владельца отары, можно было сразу предположить, что он занимался своим ремеслом гуртовщика и коробейника, бродя взад и вперед по дороге паломников, никак не меньше полстолетия. Когда я подошел, он как раз убрал колючую изгородь, закрывавшую вход в ограду. Отвечая на мои вопросы, он сказал, что не заметил никаких признаков леопарда, правда, как только занялась заря, две его овчарки подали голос, а чуть позже немного дальше по дороге, в джунглях, были слышны лающие звуки, издаваемые каркером.
Когда я спросил старого гуртовщика, может ли он мне продать одну козу, он захотел узнать, для чего она мне нужна. Когда я сказал, что хочу привязать козу как приманку для людоеда, гуртовщик вход в ограду закрыл, взял у меня одну сигарету и сел спиной к дороге на небольшом скалистом выступе.
Некоторое время мы молча курили; вопрос мой все еще оставался без ответа. Потом он начал говорить: «Без сомнения, саиб, вы именно тот человек, о котором я слышал по пути из моей деревни около Бадринатха. Меня весьма опечаливает, что вы проделали этот очень длинный путь от своего дома совершенно напрасно. Злой дух — виновник всех человеческих смертей в этом районе, а не животное, как вы думаете. Он не может быть убит пулей, или дробью, или какими-либо другими способами, которые пробовали вы или кто угодно до вас. В доказательство того, что я говорю правду, расскажу вам, пока выкурю вторую сигарету, один случай.
Эта история поведана мне отцом, а как известно каждому, никто не мог сказать о нем, чтобы он лгал.
Мой отец был тогда молодым человеком, а я еще не родился, когда злой дух, подобный тому, что теперь тревожит эту землю, появился в нашей деревне, и все говорили: это леопард. Мужчины, женщины и дети то и дело погибали в своих домах, и люди делали все возможное, как и сейчас, чтобы убить хищника. Расставлялись ловушки, и лучшие охотники с деревьев стреляли пулями по леопарду. Но когда все эти попытки убить его оказались тщетными, великий ужас охватил народ, и никто не осмеливался покинуть убежище или дом между закатом и восходом солнца.
Тогда староста деревни, где жил отец, и старосты окрестных деревень созвали всех людей на панчаят — местный сельский суд, — и, когда все явились, судьи обратились к присутствующим с просьбой придумать какие-нибудь новые средства, чтобы избавиться от леопарда-людоеда. Тогда один старик, только что пришедший с места, где сжигали умерших, чей внук предыдущей ночью был убит, поднялся и сказал, что вовсе не леопард вошел к нему в комнату и убил спящего рядом с ним внука, но один из членов их деревенской общины, который, как только почувствует голод и жажду до человечьего мяса и крови, принимает обличье леопарда; вот почему его нельзя убить обычными испробованными способами и это было уже достаточно хорошо доказано. Его можно уничтожить только огнем. Он подозревает одного толстого садху,[10] который живет в лачуге около разрушенного храма.
Когда он кончил говорить, поднялся большой шум. Некоторые кричали, что горе от потери внука свело старика с ума, в то время как другие уверяли, что он прав, и вспоминали, что садху пришел в деревню примерно в то время, когда начались убийства. Они вспоминали дальше, что на следующий после убийства день садху все время спал, раскинувшись на своей лежанке прямо под солнцем.
Когда был восстановлен порядок, дело долго обсуждалось, и панчаят в конце концов решил никаких немедленных шагов не предпринимать, но в дальнейшем за всеми поступками садху установить постоянное наблюдение.
Собравшиеся люди разделились на три группы — первая группа должна была начать наблюдения примерно с той ночи, когда ожидалось следующее убийство, а они происходили через более или менее определенные промежутки времени.
В течение многих ночей первая и вторая группы были на страже, но садху не покидал своей лачуги.
Мой отец был в третьей группе. Когда настала ночь, он тихо встал на свой пост. Вскоре после этого дверь лачуги открылась, появился садху и исчез в темноте ночи. Несколькими часами позже раздался стон агонии; он пронесся в ночном воздухе сверху, оттуда, где высоко на горе ютилась хибарка угольщика; вслед за этим опять наступила тишина.
Ни один человек из группы отца не сомкнул глаз этой ночью, и, когда на востоке занялась еще серая
