Г о р б у н о в. Э, нет... Раньше надо было думать. Власть, дорогой товарищ, - это как нож в руках хирурга. Очень острая штука - к ней надо ясную голову. Нет, уж теперь извольте. Мне не нужен помощник, у которого слова расходятся с делом.
Туровцев мнется.
А теперь скажите, зачем вам нужны галеты?
Туровцев молчит.
Говорят, здесь во дворе живет особа, у которой происходят какие-то вечеринки. Вы бываете там?
Т у р о в ц е в. Я думаю, это мое личное дело.
Г о р б у н о в. Не совсем. Вы служите у меня на лодке. Мне это не нравится. И вы носите форму. Вы - офицер.
Т у р о в ц е в (усмехнулся). Офицер?
Г о р б у н о в. Так точно. Что вас так поражает? Слова 'генерал' вы уже не пугаетесь, потому что оно напечатано в газетах. А тут ничего не известно, надо самому решать: хорошо я сказал или плохо. (Смотрит на часы.) Проверьте все к торжественному подъему флага. Потом уборка, ремонт. Смотра не будет.
Т у р о в ц е в. Почему, товарищ командир корабля?
Г о р б у н о в. Потому что и так видно, что грязь. Замазали ржавчину масляной краской - и довольны. А колупнешь ногтем - гниль. Этак у нас на лодке скоро змеи заведутся...
Т у р о в ц е в. Товарищ командир! Если я вам не гожусь, отпустите меня. Вам у меня все не нравится...
Г о р б у н о в. Скажите, как просто! Ничего, я из вас сделаю настоящего помощника. А если нам все- таки придется расстаться, я вам об этом скажу. Идите.
Туровцев поворачивается и уходит. Пауза. Горбунов и
Ждановский прислушиваются к журчанию радио. Оба
улыбнулись.
Ж д а н о в с к и й. Верно - хорош.
Г о р б у н о в. Да. (Встрепенулся.) Вы о чем?
Ж д а н о в с к и й. Голос.
Г о р б у н о в. Удивительный, а? В душу просится. Черт его знает, что в нем такое... Не будете смеяться? По-моему, женщина с таким голосом не может лгать. А мне в жизни много лгали, и я не очень доверчив.
Ж д а н о в с к и й. Бросьте об этом думать. Не стоит.
Г о р б у н о в. Да нет, я так только... Слушайте, механик, вы о чем говорите?
Ж д а н о в с к и й. О вашей жене. Выкиньте из головы. Не стоит.
Г о р б у н о в. У меня нет жены. Нет и не было. Ясно? (Пауза.) Знаете, я давно хотел вас спросить, почему вы всегда угадываете мои мысли? Иной раз я еще не успеваю задать вопроса, как вы уже отвечаете. Что это?
Ж д а н о в с к и й. Не знаю. Наверное, привычка.
С улицы появляется боцман Халецкий, огромный, похожий
на негра, но рыжий. За ним Джулая, с автоматом на
шее, ведет прихрамывающего мужчину в штатском пальто
и с палкой в руках. Немолодое бритое лицо в резких
морщинах.
Х а л е ц к и й. Разрешите?..
Г о р б у н о в. В чем дело, боцман?
Х а л е ц к и й. Подозрительный. Стоит и смотрит.
Д ж у л а я. Сигнальщики говорят - уж который раз он здесь ходит...
С т р о и т е л ь (спокойно). Здорово, Виктор.
Г о р б у н о в. Павел Анкудинович?
С т р о и т е л ь. Он. Здорово, механик. (Обнимается с обоими.) Тише, черт, ногу... Ну, чего глядите? Зачем пришел? Потянуло. Годовщину вспомнил. Поздравлю и уйду.
Х а л е ц к и й. Ясно. Разрешите идти?
Г о р б у н о в. Погодите. Боцман!
Х а л е ц к и й. Есть.
Г о р б у н о в. Видите этого человека? Он построил нашу лодку. Любить и почитать!
С т р о и т е л ь. Ну, здорово, боцман. Что ты такой рыжий? (Горбунову.) Жинка где?
Г о р б у н о в. Не знаю. Я был в море, когда наши оставили Либаву. Ничего не знаю, не спрашивай. Что делаешь?
С т р о и т е л ь. Ничего.
Г о р б у н о в. Как?
С т р о и т е л ь. Вот так - ничего. Кто же теперь в Питере корабли строит? Первый раз в жизни этакая муть. Я сроду не отдыхал. Веришь ли, в тридцать седьмом, как из Америки вернулся, меня нарком в санаторий силком загнал. Дворец, пальмы, икрой кормят, кругом бабы в трусах - рай земной! Четыре дня вытерпел - сбежал. А теперь прозябаю. Не умею сложа руки сидеть, по мне, лучше не жрать.
Г о р б у н о в. А у меня как раз ремонт большой. Что раньше не пришел?
С т р о и т е л ь. Трудно мне ходить. Далеко.
Ж д а н о в с к и й. Врет.
Г о р б у н о в. Почему - врет?
Ж д а н о в с к и й. Не знаю почему. Так ему нравится.
Г о р б у н о в. А ведь верно - врешь. Тебя сигнальщики с лодки видели.
С т р о и т е л ь. Ребята, я пойду.
Ж д а н о в с к и й. Ты где харчишь, инженер?
С т р о и т е л ь. А что тебе? Дома.
Ж д а н о в с к и й. Вчера обедал?
С т р о и т е л ь. Ну, к чему это? Ну, обедал.
Ж д а н о в с к и й. Что было на обед? Быстро!
Строитель молчит.
Не умеешь врать - не берись.
Г о р б у н о в. Так? Ну, спасибо. В жизни тебе этого не прощу.
С т р о и т е л ь. Ну, ладно, ты на меня не ори. Понятно? К тебе бы я пришел. А тут командир...
Г о р б у н о в. Хватился! Борис Петрович теперь командир дивизиона. Ты брось... Что-что, а куском хлеба он бы тебя не попрекнул.
Граница, радостно оживленный, ведет, обнимая за
плечи, высокого парня в армейской шинели и с мешком
за плечами. У парня светлые дерзкие глаза. Он,
улыбаясь, глядит на командира.
С т р о и т е л ь. Это кто ж теперь командиром на лодке? Уж не ты ли?
Г о р б у н о в. Ты молчи. Задержали, как подозрительного, ну и молчи. Граница!
Г р а н и ц а (подбежал). Есть, Граница!
Г о р б у н о в. Леша, проводи инженера на лодку. Чаю быстро.
Г р а н и ц а. Есть. Только хлеба нет ничего, товарищ капитан-лейтенант.
Г о р б у н о в. Найти.
Г р а н и ц а. Есть, найти. Пожалуйте, товарищ инженер. (Уходит вместе со строителем.)
Горбунов заметил парня в армейской шинели. Тот
приветствует его.
Г о р б у н о в. Вам что? Ко мне?
С о л о в ц о в. Не узнаете, товарищ командир?
Г о р б у н о в. Соловцов?
С о л о в ц о в. Старший краснофлотец Соловцов, сын собственных родителей. Разрешите поздравить вас с торжественным днем корабельного праздника.
Г о р б у н о в (Ждановскому). Помнит, а? Ведь помнит! (Обнял Соловцова.) Откуда?
С о л о в ц о в. С Ханко.
Г о р б у н о в. Как вы туда попали?
С о л о в ц о в. С Даго.
Г о р б у н о в. А на Даго?
С о л о в ц о в. С Таллина. А туда с Либавы. Разрешите закурить, товарищ командир? Ежели рассказывать - жизнь, как в кино. В окружении два раза был, в Мухувейне тонул, взводом разведки
