- Когда будет объявлена амнистия политзаключенным?
Со всех сторон посыпались на меня вопросы.
- Я ничего не знаю...
Они недоверчиво глядят на меня.
- Так за что вас сюда посадили? - спрашивает толстый мужик.
- Не имею понятия.
- Вы действительно псих?
- Я затрудняюсь ответить.
- Так кто же вы?
Пожимаю плечами.
- Может это подсадной? - слышится чей то голос.
Люди сразу теряют ко мне интерес и растекаются в разные стороны по койкам, кроме толстого мужика.
- Я здесь староста. Вон там свободная койка, - показывает он рукой к стенке. - Иди занимай ее, а я пойду поставлю тебя на довольствие.
Рядом со мной лежит на койке мужчина в халате, он читает книгу.
- Как вас звать? - спрашивает он, не отрываясь от чтива.
- Не... В общем... Наверно, Иваном...
Теперь сосед с интересом отрывает голову от подушки.
- А чего так неуверенно?
- Я не уверен, что это мое имя.
- Так... Так кто же вы?
- Понятия не имею, после провала памяти, ничего не помню.
- Хорошенькое дело. Однако речь вы не забыли...
- Я так же не забыл математику и как правильно держать ложку...
- Это уже замечательно. Пожалуй в нашу среду действительно попал настоящий больной. Ну что же, давай познакомимся, зови меня Георгием Ивановичем. Раз ты утверждаешь, что у тебя провалы в памяти, я подумал, покажем-ка тебя нашему профессору Степанычу. У нас здесь почти все специальности сидят от академика, до слесаря.
Один из заключенных, профессор Степаныч в окружении 'психов' исследует меня на моей кровати. Он меня царапает, бьет молоточком, проверяет белки глаз и всего простукивает.
- На что жалуетесь? - забыв где он находится, машинально спрашивает профессор.
- Я ни на что не жалуюсь.
- Что у вас болит?
- Ничего.
- Так что же тогда с вами?
- Я потерял память. Не помню, кто я.
- Так. Так. А теперь расскажите подробно...
Я рассказываю, что услышал от следователя.., вспоминаю обрыв и как весь в глине со связанными руками, вышел на дорогу, рассказываю о людях из села, развязавших меня, а потом как попал сюда.
- Немного.
Теперь он проверяет меня более тщательно.
- А ведь они вас сунули сюда, потому что вы без физических и умственных отклонений. Вполне нормальный человек. Да, бывают такие случаи провала памяти. Я думаю, она когда-нибудь к вам вернется.
- Когда?
- Это нужен большой стресс - такая встряска. Когда это будет, знает только господь бог.
Успокоил называется.
- Так он наш, профессор или не наш? - задал вопрос Георгий Иванович, мой сосед.
- Видишь ли, это трудно рассудить. Вот писатель Ладынин, мужик хлипкий, но зато духом сильный, всегда при сознании, а этот здоров, правда что то с мозгами, вроде не помнит прошлого, но зато умственных отклонений не наблюдаю. К сожалению, что произошло с его нервной системой ..., понять может только институт мозга. - Зато мне непонятно, - говорит лысый физик, как сковырнуться с большой высоты и не разбиться? Кости то от удара не развалились, у него даже внутренности не отбиты.
- Это тоже загадка природы.
- Ладно, парень, - сказал толстый мужик, старший по этой палате, - мы тебя примем в свою среду и промоем заодно твои мозги. Как вы считаете, товарищи, правильно я говорю?
- Правильно, - поддержали окружающие.
Утром обход. В зал входит большая группа людей в белых халатах. Впереди старший, крупный человек с бородкой.
- Внимание, - орет худая женщина из его свиты. - Всем разойтись по своим местам. Лодынин, а ты куда? Марш на место. Кто не будет слушаться, того оденем в рубашку и будем охлаждать в морозилке или отправим в карцер.
Все спешно разбредаются про своим койкам. Гул в зале стихает. Группа начинает с крайних коек и, почти не задерживаясь, движется по рядам. Наконец, доходят до Георгия Ивановича...
- Как дела, больной... э...э..., - басит старший, заглядывая на табличку на спинке кровати, - Петляков.
- Все в порядке, доктор.
- Что у нас там ничего на него? - обращается старший к горластой женщине.
Та разбирает папки.
- Состояние нормальное, температура, давление в норме.
- Я рад за вас, больной Петляков.
- Когда же меня выпустят?
- Как поправитесь окончательно. Пойдемте дальше.
Они столпились около меня.
- Это... это... новый больной, поступил вчера днем, - сообщает обо мне горластая женщина.
- И что с ним?
- Полное отсутствие памяти.
- Да что вы говорите. Это что то новенькое в четвертом ведомстве. С каких это пор нам идиотов стали подсовывать. Скажите больной, - он как на недоразвитого смотрит на меня. - Вы хоть меня понимаете?
- Понимаю. Я не идиот.
- Ну надо же, а... Он еще разбирается, кто он есть. Сказано, идиот, значит идиот. Запишите, - Виктор Владимирович задумался, - Катюша, что там у нас против идиотизма?
- Виктор Владимирович, у нас специальное отделение, не для такого типа больных. Мы не занимаемся лечением агрессивных болезней.
- Так, так. Напомните мне, чтобы просмотрел его дело в кабинете, а пока пропишите ему слабительное. Пойдемте дальше.
Группа идет к следующей койке.
- По моему больной, этот врач, - говорю я Георгию Ивановичу, кивая на удаляющуюся группу.
- Тише ты, - шипит мой сосед. - Этот, мерзавец, злопамятен.
Мною всерьез занимаются товарищи по палате. Профессор истории Караваев с удовольствием читает мне историю и политическую обстановку в стране. Писатель Ладынин обучает русской словесности, заодно проводя общий обзор иностранной литературы. Староста, тот самый, что меня определял на койку, занимается со мной спортом, тренирует кик-боксингу и разным приемам кон фу и джиу-джиц. Я стал для них куклой, с которой можно скоротать ежедневную скуку и внести какое то оживление в свою среду.
Арсен Кабаев, так зовут нашего старосту, в перерывах между тренировками рассказывает о своей жизни.
- Меня судьба везде мотала. Был в Китае, Японии, Индонезии, тренировался там..., изучал все премудрости борьбы. Еще в России не внедрялись кон фу, кик боксингу, у шу, а я уже мог на равных бороться с представителями этого вида спорта.
- За что же вас тогда посадили сюда?
