Двое или трое, переглянувшись, сделали попытку помахать руками в ответ на мои приветственный жест. Один спросил:
- А что такое 'салют'?
Его низенький толстый сосед ответил:
- Приветствие, дурак.
- Но зачем?-не унимался первый, - что такоe 'дурак?'
Низенький равнодушно ответил :
- Не знаю зачем. А дурак тот, кто ненужным любопытством сокращает себе жизнь.
После этого вся компания потеряла ко мне интерес. Инопланетяне уткнулись в свои бокалы, в которых плескалось что-то бесцветное, и задымили сигаретами.
Как можно непринужденнее я обронил в наступившей тишине:
- Может быть, мое присутствие не покажется уважаемым слишком обременительным?
(Не понимаю, что заставило меня заговорить в таком нелепо-напыщенном стиле. Вероятно, буддообразная величавая неподвижность инопланетян).
Они поглядели в мою сторону с недоумением, потом толстенький и, видимо, самый сообразительный пояснил остальным:
-- Это же Пришелец.
И вновь на меня перестали обращать внимание.
Я решился сделать попытку подладиться под них:
- Простите... Я только что слышал, что сознательно .сокращать себе жизнь-глупость. Так зачем же вы курите и пьете?
- Дур...-начал было с несомненно свойственным ему радикализмом толстенький и спохватился:-И напиток и сигареты-совершенно нейтральны, они ни на что не действуют.
- Но зачем же тогда...
- А затем, что еще ближайшие предки каждого из нас злоупотребляли алкоголем и никотином. Между тем отказываться сразу от укоренившихся привычек, все равно-вредные они или полезные, значит травмировать организм.
Я выкурил сигарету и выпил бокаЛ cepoй жидкости. Вкус первой напоминал валерианку, второй- касторку.
Уходя, не мог удержаться и спросил с надеждой:
- - Вас уже посещали пришельцы с других планет?
- Вы - первый.
- Представляю в таком случае, каково было ваше удивление!
- Ошибаетесь. Удивляться--вредно. Удивление вызывает усиленное выделение... в общем, каких-то кислот. Лишнее знание-вредно.
Я поспешил удалиться, так и не рискнув задать им еще один занимающий меня вопрос: почему у всех них, независимо от возраста, так гладки, поразительно гладки лица?'
...Первые контакты Ронга с обитателями Безоблач ного мира и оставшиеся от этих контактов впечатления были, пожалуй, более всего курьезны и не раз заставляли юношу от души веселиться.
ЛЕНТА ЧЕТВЕРТАЯ
'Прямо посредине улицы стояла группа женщин и оживленно о чем-то судачила. Я скромно остановился неподалеку от увлеченных болтовней инопланетянок и стал слушать, благо никто из них не обратил на меня ровно никакого внимания. Не беру на себя смелость попытаться передать содержание этой беседы - в ней было слишком много междометий, недоговоренностей и глубокомысленного обмена выразительными взглядами. Одно не вызывало сомнений: женщины говорили о какой-то отсутствующей инопланетянке и за что-то сурово ее осуждали. В первую минуту я даже обрадовался: ведь их поведение (если, конечно, иметь в виду далекое прошлое Земли) было так естественно!
Болтовня достигла наивысшего накала эмоций. Одна из сплетниц понизила голос до шепота.
- Я слышала...-начала она так таинственно, что мгновенно воцарилась тишина.-Я слышала: она иногда видит цвета!
Раздался дружный вздох, исполненный ужаса и сострадания (причем последнее показалось мне несколько неискренним); самая пожилая инопланетянка ступила в центр круга и голосом пророчицы возвестила:
- Вот увидите, она кончит так же, как эта Ни!
Когда отзвучал новый вздох ужаса, я чрезвычайно вежливо спросил:
- Простите, прекрасные дамы, что я вмешиваюсь, но мне хотелось бы знать: разве преступление видеть цвета? И кто такая Ни?
Мне ответила матрона, назвавшая это странное и трогательное имя-Ни:
- Кто вам сказал, что она видит цвета?
- Но тогда зачем ужасаться тому, чего нет?
- Затем, что в нашей природе заложена известная потребность время от времени перемывать кому- нибудь-все равно кому-косточки. Удовлетворять же потребности-полезно и необходимо.
- Благодарю вас. A цвета и... Ни?
- О цветах спросите у Ни.-Эту загадочную фразу старуха произнесла с таким выражением лица, словно выпила уксусу (до чего же образны бывали иногда эти древние писатели!).
Я пошел дальше по городу, посмеиваясь про себя, но мое любопытство было задето, мысли то и дело возвращались к загадочной Ни, и 3апУСК дважды кольнул меня довольно внушительными зарядами, чтобы я не отвлекался. Ведь следовало разобраться, что представляет из себя Безоблачный мир, каким было его прошлое, куда идут его обитатели. Пусть я не вернусь на Землю. Другие разведчики когда-нибудь прилетят сюда, и ЗапУСК о многом сможет им рассказать... Тут я радостно ухватился за мысль, что именно встреча с этой Ни, окруженной таишон, с Ни, одно упоминание о которой приводило в негодование умудренных жизнью почтенных матрон, может дать мне ключ в разгадке остального.
Но окаянный ЗапУСК кольнул меня еще сильнее, и я вспомнил, что этот аппарат не обманешь'.
...Таковы две записи, сделанные запоминающим устройством, без, которого астролетчик и шагу не делал по Безоблачному миру. Они свидетельствуют о душевном здоровье юноши - надежном щите, защищавшем его сознание от нелепых, порою диких и почти всегда удручающих штрихов, составляющих картину жизни на этой странной планете, о чувстве юмора, которым в избытке наделила его природа, о безупречности, с которой была составлена программа тренировки астронавтов; о неизгладимо ясном следе, оставленном в зеркале его личности воспитанием, что получил он от Старшего.
Ронг с улыбкой отметал в сторону попытки тягостной действительности Безоблачного мира сдавить его в тисках безнадежности и успешно справлялся с этой сложной задачей. И все-таки наступил час, когда, посмотрев однажды из окна своей комнаты в серое небо и, как всегда, увидев лишь равнодушный круг вялого, безжизненного солнца, он вдруг впервые с огромной силой cтрадания подумал: а звезды? Где звезды?! Ведь они пусть разные в разных краях Вселенной, пусть чужие и незнакомые при таком чудовищном удалении от Земли, -ведь они всегда есть и всегда светят живым!
Не было звезд над Безоблачным миром, упрятанным в серый ватный футляр...
Он услышал гул голосов за спннон, обернулся н увидел чудо.
По упругому тросу, натянутому на высоте последнего, девятого, этажа между стоящими напротив друг друга домами и, казалось, звенящему подобно струне, шла девушка. В тонком гимнастическом трико была она и в легком прозрачном плаще, вьющемся за спиной. Облачко волос венчало точеную головку, а плечи слегка выгибались вперед-худенькие, но, сразу видно, сильные, и руки были тонки и изящны, и длинные стройные ноги легко ступали по серебряной тугой струне. Но не полнейшая неожиданность этого чудесного и причудливого зрелища поразила астролетчика девушка, порхающая на головокружительной высоте и каждый миг рискующая упасть с нее. Она не была серой, вот что! Она вся была радостной игрой красок, сияющая и необыкновенная в этом мертвенном сером мире, и казалась ошеломленному Ронгу ликующей радугой, спустившейся ненадолго на эту серебряную страну, чтобы отдохнуть... Она была живой, и Ронг понял, что он видит Ни.
- Смотрите-ка: она опять взялась за свое!
- Верно, разум совеем ее покинул...
- То, что она делает, не нужно.
