'Экий славный какой этот парень!' - думает про себя Василий Иванович, провожая глазами отваливший от борта баркас с сидящим на руле Лесовым, и невольно сравнивает с ним Непенина.
XII
Через две недели клипер под всеми парусами, с ровным попутным ветром, входил на Хакодатский рейд, салютуя адмиральскому флагу.
Боцман только что рявкнул 'Пошел все наверх на якорь становиться!' - и все были на своих местах.
Капитан ходил тихими шагами по мостику, по временам останавливаясь, чтобы посмотреть в бинокль на стоявшие на рейде суда. Кроме четырех судов русской эскадры, на рейде было несколько иностранных военных судов, не считая многих 'купцов' и джонок Василий Иванович тоже, разумеется, на мостике, готовый командовать авралом. Опершись о поручни, он стоит на наветренной стороне и зорко глядит вперед.
Оба они, по-видимому, совершенно спокойны, но в действительности оба они в душе испытывают волнение, зная отлично, что со всех военных судов устремлены бинокли и моряки всех наций ревниво будут следить за маневрами красавца клипера, которому предстоит нелегкая задача - пройти под парусами к эскадре среди множества судов, стоявших на дороге.
Слегка накренившись и с тихим гулом рассекая воду, легко поднимаясь с волны на волну, приближался 'Голубчик' к судам. Полнейшая тишина царит на клипере. Только изредка раздается звучный тенор Василия Ивановича:
- На баке! Вперед смотреть!
И ответ боцмана:
- Есть! Смотрим!
И снова тишина.
Все понимают, что для моряков это - торжественные минуты, что вход на рейд подобен появлению какой-нибудь блестящей красавицы среди ревнивых соперниц и что теперь посторонние разговоры неуместны, да и не идут на ум. У всех, начиная с капитана и кончая вот этим маленьким матросом, стоящим у своей снасти, одна мысль: как бы клиперу не осрамиться и войти в люди, как следует военному судну. Все посматривают на мостик и, видя спокойные, уверенные лица капитана и Василия Ивановича, чувствуют, что клипер не осрамится.
И он не осрамился, а лихо прошел мимо французского фрегата, 'обрезал кормы' двум английским корветам и шел теперь к русской эскадре.
- Придется резать корму адмирала! Иначе не пройдем. Вот этот 'купец' нам мешает! - тихо замечает капитан Василию Ивановичу, указывая рукой на 'купца'.
- Есть! - так же тихо отвечает, но уже без обычной почтительной аффектации, Василий Иванович, одновременно с капитаном подумавший о том, что придется резать корму адмирала. - На якорь станем за 'Красавцем'?
- Да.
- Лево! Больше лево! Стоп так! - нервно, отрывисто командует рулевым Василий Иванович, бросая сердитый взгляд на стоявшего на дороге 'купца'.
И клипер, бросившись к ветру, проходит сквозь ряд судов и джонок и благополучно минует 'купца', пробежав у него под самым носом.
- Право!.. Право! Так держать!
- Есть! Держим! - отвечает старший рулевой, быстро ворочая штурвал.
Клипер теперь несется прямо на корму адмиральского корвета. Уж он так близко, что отлично видна приземистая, кряжистая фигура адмирала с биноклем в руке, стоявшая, подавшись вперед, на юте впереди других зрителей. Казалось, вот-вот, сейчас 'Голубчик' врежется в корму 'Грозного'. Все затаили дыхание. Ни звука на палубе. Капитан перестал ходить и напряженно смотрит вперед, измеряя зорким взглядом расстояние между клипером и корветом.
'Пора, однако, спускаться!' - мелькнула у него мысль, и он, пощипывая в волнении бакенбарду, только что хотел об этом сказать Василию Ивановичу, как уже раздался уверенный, звучный голос Василия Ивановича:
- Право на борт! Одерживай!
И послушный рулю, как добрый конь узде, клипер лихо пронесся под самой кормой адмиральского корвета, и Василий Иванович улыбнулся, словно этой улыбкой благодарил клипер.
- Здорово, ребята! - раздался среди тишины довольный голос адмирала.
Громкое: 'Рраз ддва!' - разнеслось по воздуху, когда уже клипер, приведя к ветру, шел далее.
Пройдя мимо 'Дротика' и 'Красавца', клипер круто повернул против ветра.
- Паруса на гитовы! Из бухты вон, отдай якорь! - раздавался голос Василия Ивановича. - Марсовые к вантам!
Не прошло и пяти минут, как исчезли, словно волшебством, паруса; клипер недвижно стоял невдалеке от 'Красавца', и капитанский вельбот уже был у борта, готовый везти капитана к адмиралу с рапортом.
- Славно стали на якорь, Василий Иваныч! - замечает капитан.
- Да, кажется, ничего себе! - отвечает как будто спокойно Василий Иванович, сияя от удовольствия.
Но эта радость внезапно исчезает, а на лице его снова смущенное, озабоченное выражение, не покидавшее его во все две недели.
- Верно, адмирал скоро будет... А мы еще не убрались, Павел Николаевич!
- Нечего убираться!.. У вас клипер - игрушка... Чего еще, Василий Иваныч! - говорит капитан, и вслед за тем уходит вниз облекаться в мундир, чтобы ехать к адмиралу.
Через час капитан возвратился с адмиральского корвета. Смотр назначен через два дня. Через неделю клипер уйдет в отдельное крейсерство на север.
- Но адмирал с нами не пойдет, Василий Иваныч! - прибавил с улыбкой капитан, торопясь успокоить старшего офицера.
Вместе с тем капитан привез и радостное для 'фендриков' известие о производстве их в офицеры. Пригласив их к себе в каюту, капитан, с бокалом шампанского в руке, поздравил молодых мичманов и сказал маленький спич:
- Все вы, господа, остаетесь у нас на клипере, чему я, конечно, рад... Один господин Непенин от нас уходит... Адмирал назначает вас флаг-офицером, господин Непенин! Сегодня же потрудитесь явиться к адмиралу!
Непенин не ждал такого радостного известия. Быть поближе к начальству, иметь возможность отличиться - это были его заветные мечты. Он вспыхнул от удовольствия.
- Вы, кажется, очень довольны назначением? - с едва заметной улыбкой спросил капитан.
- Я крайне благодарен вам, Павел Николаич!
Капитан с удивлением поднял глаза на молодого человека.
- Благодарите не меня, а адмирала... Я тут ни при чем. Не я рекомендовал вас на эту должность. И, признаться, я не вижу особенной причины радоваться... Для молодого офицера лучшая школа - строевая служба... А впрочем, желаю вам всяких успехов, господин Непенин.
Непенин закусил губы от досады. Сидоров насмешливо улыбался. Никто из товарищей не завидовал назначению Юлки.
В кают-компании молодых мичманов встретили шумными поздравлениями и шампанским. Через пять минут уж у всех на сюртуках были мичманские погоны. Василий Иванович провозгласил тост за милую молодежь и со всеми перецеловался.
- Дай вам бог всего хорошего, Непенин! - мягко проговорил он, поздравляя Непенина.
- Вы, Василий Иваныч, пожелайте Юлке блестящей карьеры... Уж он ее начал... Он теперь особа... Адмиральский флаг-офицер!.. - с хохотом подхватил Сидоров.
- Что карьера?.. Не с карьерой жить... Не это главное... Вы вот все зубоскалите!
Многое хотелось сказать Василию Ивановичу. Он все еще не хотел верить в безнадежную испорченность своего бывшего любимца и все еще сохранял уголок для него в своем любящем сердце. Но Непенину было не до излияний. Он торопился явиться к адмиралу и даже не обратил внимания на насмешку Сидорова.
Вечером он совсем перебрался на адмиральский корвет, простившись с Василием Иванычем так небрежно и холодно, забыв даже упомянуть о своем долге, что Василий Иванович только грустно усмехнулся
