типа вступало в полосу кризиса, из которого были возможны два исхода. Первый — это прорыв к обществу нового типа, отвечающего условиям постиндустриальной эпохи (для чего нужна была теория, адекватная этой эпохе). Второй — это откат к «новому нэпу». Теоретического прорыва в СССР не произошло, и попытки «реваша нэпманов» стали неизбежными.
Третью попытку насадить в СССР капитализм предпринял сразу же после смерти Сталина Берия. Он разработал план реформ, которые должны были бы поднять волну национализма в союзных республиках, ликвидировать Организацию Варшавского Договора и вообще социалистический лагерь, устранить КПСС от руководства экономикой и пр. Хотя Берия и Хрущёв были единомышленниками в этих вопросах, обстоятельства заставили Хрущёва убрать своего подельника и готовить «реванш нэпманов» своими силами.
Четвёртой попыткой перевода СССР на рельсы капиталистического развития стали реформы Хрущёва. Вместо скоропалительного плана Берия была разработана программа ликвидации основных завоеваний социализма, рассчитанная на длительный срок. Хрущёвская «оттепель», «разоблачение культа личности Сталина», ослабление планового начала в экономике и другие меры, не встретившие должного противодействия в руководстве КПСС, подорвали основы советской системы хозяйства и социалистические принципы руководства развитием общества. Попытку остановить процесс ликвидации Советского строя и развала страны предприняла та часть руководства КПСС, которая сместила Хрущёва и выдвинула на высшие посты в партии и стране Брежнева. Но это была глухая оборона Советского строя, а не то контрнаступление, в котором страна нуждалась.
Пятая попытка устроить жизнь СССР на капиталистических началах вылилась в так называемую «косыгинскую реформу». Эта реформа началась ещё при Хрущёве и с его одобрения, но пошла гораздо дальше и подчинила экономику СССР закону максимальной прибыли, по которому живёт капитализм на Западе, после чего распад страны стал уже неизбежным, а уничтожение Советского строя — делом техники.
Шестую попытку атаковать социализм рыночники предприняли в последние годы правления Брежнева.. Несмотря на почти полную потерю способности адекватно воспринимать действительность, престарелый вождь не дал согласия на углубление косыгинских реформ, которые катастрофическим образом ускорили бы процесс распада страны.
Седьмая попытка заменить в СССР социалистическую систему на капиталистическую была предпринята Андроповым. Всю жизнь рвавшийся к вершинам власти, Андропов стал высшим руководителем партии и страны в то время, когда ему оставалось жить всего несколько месяцев. Но он успел нанести сильнейший удар по Советской системе и подготовил своего рода тайный орден, рыцари которого претендовали на власть и после его ухода из жизни.
Восьмой попыткой реванша сторонников капитализма стала горбачёвская «перестройка». Здесь мы имеем дело уже с тщательно продуманным планом согласованных усилий внутренних и внешних врагов Советского строя, которым удалось подвести СССР на грань катастрофы.
Девятой попыткой «капитализаторов» нашей страны стал государственный переворот, осуществлённый Ельциным, сделавший возможным осуществление «реформ» Гайдара. В итоге действий этого «дуэта» в России и появился тот самый «бандитско- олигархический капитализм» (повторяю, в действительности капитализмом не являющийся), который ныне свирепствует в стране, предчувствуя свой скорый конец. Главное преступление Ельцина — в том, что он, свергнув Горбачёва, не только не заменил коммунистическую составляющую нашего общественного идеала на советскую, но и построил всю свою политику на антисоветизме. Все остальные его преступные деяния стали лишь следствием предательства в главном.
Десятая — и последняя — попытка рыночников планировалась как плавный переход ельцинского режима в нынешний путинский режим. При этом предполагалось, что Путин, выведенный Ельциным из политического небытия, станет послушной марионеткой в руках ельцинской «семьи» и накрепко связанных с ней российских олигархов, олицетворяющих «номенклатурно- бандитский капитализм». Но не исключено, что в этом расчёте изначально был допущен просчёт. А пока мы можем утверждать: девять предыдущих попыток либералов окончились крахом. Не подлежит сомнению, что и нынешнюю постигнет та же участь.
Есть такое, часто повторяемое, выражение: «История учит тому, что её опыт никого ничему не учит». Уверен, это сказано для красного словца. Изучение истории полезно хотя бы тем, что оно показывает повторяемость если не самих событий, то определённых схем захвата и удержания власти, принципов управления обществом («разделяй и властвуй» и т. п.), поиска союзников в политической борьбе и пр. А зная эти схемы, можно, рассматривая сложившиеся ситуации, по аналогии с прошлым предсказывать, как они будут развиваться.
Сегодня народ России деморализован, он никак не может отойти от шока, каким явился для него крах советского социализма. Обращаться к народным массам с разъяснением того, что в действительности произошло и что произойдёт в скором будущем, сейчас бесполезно. Однако это не означает, что вообще бесполезно анализировать наше прошедшее и настоящее, проникать в грядущее. Те, для кого в этом заключается смысл жизни, уже появляются.
Скажу больше: самое ценное, что есть в современном российском обществе, — это пока ещё тонкий слой людей, которые не мыслят себя без советского образа жизни, возвышенного, усовершенствованного в соответствии с требованиями постиндустриальной, информационной эпохи. Они никогда не примирятся с утратой великих социальных, духовных и культурных завоеваний нашего народа при Советской власти. Эти люди сознают, что даже самая плохая плановая экономика в главном лучше самой совершенной рыночной экономики, которая была и остаётся местечковой даже в эпоху глобализации.
Частная собственность раздробляет единый народнохозяйственный организм на изолированные, замкнувшиеся на достижении своих корыстных интересов, звенья. А это неизбежно обрекает людей на местечковость мировоззрения и действий, что совершенно не отвечает не только русскому менталитету, но даже задачам выживания, стоящим ныне перед человечеством. А значит, эта ненормальность должна быть устранена. Рынок в экономике — это как трение в механике. Совсем без трения никакой реально действующий механизм невозможен, но трение надо свести к минимуму. Рынок неустраним, но в условиях XXI века его роль должна стать третьестепенной, сугубо вспомогательной, он будет подчинён решению новых социальных и экологических задач общества. Тем, кто это понимает, и только им, принадлежит будущее. Но оно не придёт само, за него надо бороться не на жизнь, а на смерть. И главное поприще борьбы сегодня — идеологическое, теоретическое, потому что первой причиной временного поражения социализма стало отставание теории. Сказалось непонимание того, что советский строй был вовсе не первой ступенью коммунизма, а ростком новой русской советской социалистической цивилизации, для понимания которой старый догматический марксизм-ленинизм был уже недостаточен, более того — заводил в дебри схоластики и в безысходный тупик.
Речь идёт не об отрицании марксизма, этого великого учения для своей эпохи — второй половины XIX века, которое отброшено нынешними российскими либеральными идеологами, но до сих пор занимает важное место в системе обществоведения в странах Запада. Открытие Маркса стало поворотным пунктом в развитии не только общественных наук, но и революционной практики. Ленин, обобщая труды специалистов (Гильфердинга и др.), исследовавших новые черты капитализма рубежа XIX — XX веков, создал учение об империализме как высшей стадии капитализма. Маркс и Ленин — выдающиеся исторические деятели, учение и дела которых наложили неизгладимый отпечаток на всё развитие человечества в последние полтора столетия. Но они всё же были люди, а не боги, а людям свойственно ошибаться. Ни один гений не может слишком сильно выйти за рамки мировоззрения своей эпохи.
Сталин считал ленинизм высшим этапом развития общественной теории и определял его как марксизм эпохи империалистических войн и пролетарских революций. Но ведь не зря поэт спрашивал: «Какое, милые, сегодня Тысячелетье на дворе?». Вразумительного ответа он не получил, но всем должно быть ясно: сегодня на дворе совсем иная эпоха, требующая для своего объяснения совершенно новой теории.
Всё ценное в марксизме, выдержавшее проверку временем, должно быть сохранено и использовано при выработке современного мировоззрения. Но всё устаревшее должно быть выявлено, выставлено на
