о Магде?

* * *

На экране цветного телевизора крупным планом появилось знакомое лицо Леонидова. В губах он сжимал трубку с прямым длинным мундштуком и хитро улыбался одними глазами, подмигивая своему собеседнику, низкорослому и толстому отставному гусару.

— Так это же Леонидов! — закричала Валерия, схватив за локоть Владислава. — Тихо!

Кадры мелькали один за другим, потешная сцена из популярного водевиля развертывалась стремительно. Все уставились на экран. Потом, когда поплыли кудрявые зеленые берега, синяя гладь мелководной речушки и зазвучала протяжная песня, Валерия заговорила вновь:

— Мировой мужик! Я таких не встречала. Он и пошутить горазд, и умница! Нет, ты знаешь, быть таким известным и таким простым, ну как мы! Скажи, Слава, что, я не права?

Владислав, не любивший многословия, а может быть стеснявшийся постоянной восторженности жены, пожал плечами и промолчал.

Магда и Александр в этот вечер приехали проведать Владислава.

Валерия тут же организовала застолье.

Магда первым делом внимательно взглянула на брата, на его мужественное, загорелое лицо, и жившее в ней беспокойство за брата отступило. Она поцеловала племянниц и пошла следом за Александром в столовую.

За столом разговор, как всегда, касался всего сразу: конкретных технических возможностей посадки межпланетного корабля на Венере, практики нормирования и расценок, вредной политики монополистов Америки… Но больше всего говорили о работе.

Владислав оживился, рассказывая о своем участке. Он, как и в прежние годы, много работал и сумел сделать свой участок не только образцовым, а даже образцово-показательным. Возможно, он и не стремился к этому, но за опытом к Владиславу ездят теперь термисты других заводов.

— Мы хоть и не интеллигенция, — сказала Валерия, — но я не вижу разницы — кто интеллигент, а кто рабочий? Разве только в названии. По условиям труда и зарплате мы теперь сплошь и рядом равны. А по совести сказать — больше получаем!

— Это еще не все, — возразил Владислав. — Надо бы побольше понимать и думать. Культуру бы тоже надо не занимать, как некоторым… «пыть меньше», как сказал один восточный поэт. Леонидов в этом фильме для нас старался, а мы сидим, жуем, даже не досмотрели до конца.

— Брось ты, Слава! — перебила Валерия. — Мы этот фильм уже видели.

Магда как будто отсутствовала. Взгляд ее был устремлен на экран телевизора. Там появлялись и исчезали герои фильма, их жесты и мимика при выключенном звуке были несуразны и несовершенны. И вот весь экран заполнило знакомое лицо Леонидова. Он курил трубку и смотрел на Магду.

— Звук! — попросила она. — Ведь это действительно Леонидов!

Валерия прибавила звук, и комнату заполнил мягкий баритон Леонидова. Он шутил, как умел это в жизни, но теперь уже обращаясь не к Магде, а к своему партнеру — потешному бритоголовому толстяку. Все смотрели на экран. Классический киноводевиль, в котором главного героя играл Леонидов, приближался к концу. И вот уже по экрану побежали заключительные титры.

Владислав встал, прошелся по комнате, выключил телевизор.

— Леонидов действительно хороший актер, но и драматург не хуже. А главное — хороший человек.

— О чем я и говорю, — сказала Валерия, — мировой мужик! Однако приступим к чаю. Индийский пополам с краснодарским!

Александр с Магдой возвращались домой на такси. Магда думала о чем-то своем, о своем — Александр.

Машина набирала скорость, взбираясь на освещенную желтыми фонарями дамбу. Это место, едва ли не самое красивое в городе, Александр называл мостом в будущее, потому что впереди, на взгорье, стояли высотные дома, а внизу, вдоль реки, тянулись новые заводские корпуса из стекла и сборного бетона. Но для Александра эта круто взмывающая вверх лента была и мостом в прошлое. Он бережно хранил в ящике стола фотографию, сделанную приятелем-репортером именно здесь, на дамбе. Магда, тогда беременная. Алешкой, улыбалась во весь рот, обнаруживая ровный ряд зубов. Никто не мог бы подумать, глядя на фотографию, что через месяц их Алешка должен появиться на свет. Кокетство, само собой разумеющееся, естественное, не обошло Магду. Оно украшало ее, как никакую другую женщину.

И еще Александр подумал о Владиславе. Они с Магдой очень похожи. Не глазами, у него они были карие, у нее — серые, иногда голубые, и не выражением глаз, не обликом. Статью — да, тут они оба повторяли отца. Прямая спина, осанка, походка… Но прежде всего роднили их внутренние красота и сила. Как было бы хорошо, если бы лучшее, что есть во Владиславе и Магде, повторилось в детях: в двойняшках Владислава и в их Алешке!..

Сценарий Леонидова, отвергнутый на киностудии, приняли на телевидении, и теперь съемки были в полном разгаре. Сам Леонидов согласился с предложением сыграть главную роль и целыми днями пропадал в павильоне либо на натурных съемочных площадках. Помимо этого, он два раза в неделю летал в Ленинград, где снимался в другом фильме как актер. Роман приходилось писать по ночам. Работать в это время суток Леонидов любил: никуда не требовалось ехать, никто не звонил по телефону — город спал. Благодатное состояние, когда ничто не мешает думать и писать. Леонидов работал увлеченно, даже азартно. Только в тот критический момент, когда силы окончательно покидали его, Леонидов поднимался из-за стола, расстилал постель и беспомощно распластывался на тахте. Наступали сладостные минуты покоя. Ничего больше невозможно было делать, потому что физические ресурсы организма оказывались исчерпанными. Однако мысли еще не затуманились, и все они сосредоточились на последней неоконченной странице, на которую, помимо воли Леонидова, шагнул щеголеватый Семеон. Это даже был не сам Семеон, а его подобие. Бездельник, верхогляд, любитель легко и красиво пожить. В последний раз в ресторане на Суворовском, где ужинал Леонидов, Семеон подсел к столику и ехидно спросил:

— Все трудитесь и поесть некогда?

— Почему некогда, вот ем же, — ответил Леонидов. — А вы все порхаете? Хотите отбивную?..

— Благодарю. В это время суток предпочитаю кефир.

— Кефир в это время суток не завозят. Если не хотите отбивной, рассказывайте новости.

— Мир стар, — не задумываясь, ответил Семеон, — какие в нем могут быть новости? «Люди жили, страдали и умирали» — новость, известная еще романистам прошлого века. Неужели вы верите в то, что в этом смысле может что-нибудь измениться?

— Конечно! Во-первых, люди должны жить, хотя в нашем атомном веке всякое может случиться. Во- вторых, не должны страдать, что прямо зависит от нас с вами.

— Я преклоняюсь перед вашей ортодоксальностью, но что вы можете предложить конкретно? Истина ведь конкретна.

— Работать надо на время, в которое живем. Работать! Не первый раз говорю вам об этом…

«А чтобы работать, надо спать», — уже самому себе сказал Леонидов и повернулся на правый бок…

Утро, однако, началось не с работы, а с нервотрепки. Предстоящее судебное разбирательство по поводу дочери казалось ему никчемным. Лично для себя он этот вопрос считал раз и навсегда решенным: Ирина с момента развода с Фаней живет при нем, получает правильное воспитание, и ничто не мешает ее развитию. Да и разве он доверит свою единственную дочь такой легкомысленной и абсолютно неорганизованной в быту женщине, как Фаина? В конце концов, он и живет-то на свете прежде всего ради своей Иришки, дороже ее у него никого нет. Как будто бы нет…

К удивлению Леонидова, никаких заседаний в суде не предвиделось. Девушка-секретарь пригласила Леонидова, в кабинет судьи. Он увидел пожилую женщину с милым, добрым лицом. Коротко подстриженные, с густой сединой волосы были зачесаны назад. Светлые глаза смотрели внимательно. Она улыбнулась и пригласила сесть напротив.

— Смотрела я на днях спектакль по вашей пьесе, — сказала судья, — и все как будто там правильно. Но и спорно в то же время. Уж очень вы, по-моему, прямолинейно судите.

Вы читаете Белые камни
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату