На последнем слове глаза Азиата широко распахнулись.
– Вот и ответ, – сказал Бисмарк. – Чем дольше он возится, тем дольше остается в стране.
– Ты же не думаешь, что этот еврейский защитник угнетенных и впрямь распорядится депортировать усталого, бедного, загнанного человека? – спросил я.
– Нет, но пригрозить не мешает. Иначе этот бедный человек с кухней никогда не закончит.
Шкафы установили на следующий день, и в ту же ночь их облепила колония. Азиат действительно был отличный мастер. Все ровно, все стыки пригнаны идеально. Края дверей плотно прилегают к раме. Айра не зря потратился. Обходя по периметру дверцы над раковиной, я понял удивительную вещь – я не могу проникнуть внутрь. Таракан не может попасть в шкафчик!
Мы с Розой собирались эти шкафчики обновить. Теперь же от страха я стал к ней безразличен.
Но еще оставалась большая дыра за шкафами. Если я не смогу попасть в нее сквозь шкаф, я поднимусь наверх и войду по задней стенке. Однако сработано слишком хорошо: шкафы прилегали наглухо. Я отчаянно царапал обои.
Роза пыталась меня удержать. Мой мозг лихорадочно работал.
– Я знаю, что будет. Дерево не просохло. Оно усядет. Появится большой зазор, и мы сможем войти бок о бок прямо в стену.
– Неплохо, – успокоила меня Роза. Появился Бисмарк.
– Туда засунут банки и коробки, и шкафы сверху отойдут от стены.
Ночью я терзался: чего ради им отходить от стены? Старые же не отходили. И, может, дерево сухое; а если нет, то ссыхаться оно будет медленно. А до тех пор что нам делать?
Убийство Розы Люксембург
– Не клади их туда.
– Почему?
– Овощной суп должен стоять слева от томатного. У меня все по алфавиту.
– Понятно.
– Не клади их туда.
– В моем словаре пюре из шампиньонов идет раньше чечевицы.
– А должно быть: «шампиньоны, пюре из». Что толку сваливать все супы-пюре вместе?
– Ах да, конечно. Об этом я не подумала.
Вечером после того, как мы осознали коварство Азиата, Айра и Руфь выставили напоказ все изобилие еды: они перетаскивали ее из коробок в неприступные шкафчики.
Айра остановился и посмотрел на Руфь.
– Что еще не так? – спросила она.
– Нельзя класть мацемел радом с мучными бульонными шариками.
– Отлично, мистер Букварь. И что мы положим между?
– Банки в левый ящик, коробки в правый. "Б" перед "К". Все по алфавиту.
Впервые за свою недолгую жизнь я видел, что мой народ смирился, а это, как подсказывали мне инстинкты, не в характере нашего племени и являет собой зловещий признак. Клаузевиц, до сих пор избегавший даже пассивных оборотов в речи, заявил:
– Придется подождать, пока он не сделает ошибку. Но когда он ее сделает…
Колония в полном составе рано отправилась спать на подготовленные позиции в столовой.
Ночью я вернулся на кухню вместе с Розой. Ее сестра Либресса уже была там. Она пыталась засунуть голову в перекати-поле из волос и пыли, которое вентилятор холодильника гонял по полу.
Роза двинулась к ней, с трудом перебирая ногами по новому винилу.
– Не ешь это! Где твое достоинство?
Пыльный ком распался, осыпав Либрессу грязью. Ничего съедобного внутри не было. И о чем она только думала?
– Займись лучше делом, – сказала ей Роза. – Например, сходи на разведку.
– Напрасный труд.
– Напрасный труд? – взорвалась Роза. – Дай-ка мне.
Она потянулась к пыльному клубочку. Либресса дернула его к себе и обрушила Розе на голову, где он и остался огромным терновым венцом. Пыль медленно осыпалась с боков. Теперь Роза и ее сестра в своем убожестве выглядели одинаково.
– Я этого не допущу! – сказала Роза и выбежала из кухни.
Назавтра я ее не видел. Вечером я решил искать еду один.
Передвигаться по полу стало очень сложно. Фабричное покрытие виниловых плиток липло к ногам, в ямках подворачивались суставы. В колдобинах обычной кухни пряталась грязь, но здесь они бесполезны.
Я дошел до основания шкафчика. Ноги легко цеплялись за полиуретановое покрытие – сложнее оказалось их отклеивать. Я с трудом пробрался по кухонному столу и спустился на дно раковины. Чертовски опасное место.
Напившись, я огляделся. Я понял, что у меня нет никакого внятного плана. Что я делаю на этом высоченном шкафу? Я не только сомневался, что отыщу здесь еду, – у меня вообще не было оснований надеяться, что я проникну внутрь. Я решил вернуться на следующую ночь, хорошо отдохнув и с подмогой.
Мрак неведомого в черном зеве канализации выгнал меня из раковины. Не хотелось возвращаться под унылый плинтус. Я предпочел подняться чуть выше, на доску возле плиты, где висели кастрюли и сковородки.
Я задрожал от радости, обнаружив крошечный кусочек засохшего яйца на краешке сковородки. За последние дни – моя первая трапеза. Вскоре, насытившись, я провалился в сон.
Я проснулся от шуршания и шарканья. Я проспал до рассвета. Звуки приближались. Идиот! Как я мог остаться в сковородке до завтрака!
Я огляделся. Считаные секунды, чтобы убраться отсюда. На пол нельзя: поймают. Но оставаться здесь я тоже не могу. Соседняя кастрюлька? Нет, в ней варят яйца. Кастрюля внизу, побольше? В ней готовят овсянку. Шаги уже совсем рядом. Нужно решаться. Я нырнул в маленькую кастрюльку, молясь, чтобы сегодня у Айры был разгрузочный день.
Я еле дышал от ужаса. Я напрягся до предела. Айра потянулся за тарелкой и ложкой. Это означало все что угодно – кроме яичницы. Надо было сидеть и не рыпаться.
Теперь – только ждать. По-моему, я заметил какое-то движение у кромки дверцы шкафчика. В слабом свете я вглядывался туда. Что это? В новые шкафчики еще никто не проник. Но картина реальна: я различил кончики усов. Вскоре показалась голова. Фигура неловко изогнулась, молотя по дереву усами и передними ногами. Медленно, мучительно она выбиралась наружу, членик за члеником. Из дыхалец вырвалась слабая струйка воздуха. Высвободилась вторая пара ног, и тут я уловил запах. Роза.
Зачем, ради всего святого, она выбралась наружу именно теперь? Через полчаса она благополучно прогулялась бы по двери. А сейчас Айре достаточно обернуться, и он размажет ее по дверце.
Наконец она выбралась и помчалась по шкафчикам. Айра достал стакан и пакет апельсинового сока, поставил их между тарелкой и ложкой. Даже салфетку свернул. Он давал ей все шансы спуститься и убраться из кухни.
Но она отказывалась. Со шкафчика над холодильником она эффектно прыгнула на коробку с отрубями, перемахнула через клапан и исчезла в прорези.
Айра до сих пор не обнародовал сегодняшнее меню. Отруби с изюмом, вареные яйца или овсянка? Овсянку я уже исключил: он никогда не готовил ее один, а Руфи что-то не видать.
Отруби с изюмом или вареные яйца. Затем я разгадал его дьявольский план: нам с Розой – она в коробке с отрубями, я – в кастрюльке, – придется сыграть в страшную утреннюю рулетку.
Позор всему живому, что такой, как он, мог угрожать такой, как она. Бедная Роза, свет моей юности.
Затем Айра повернулся ко мне. А я уж решил, что он возьмет отруби. Теперь я думал лишь о ярдах дерьма, что, как я надеялся, настоятельно взывали к свободе в его прямой кишке. Он прошел к раковине, на расстояние вытянутой руки от меня. Возьмет ли он мою кастрюльку? Выдержит ли его желудок, когда он
