«Наплету ему еще что-нибудь о Васькиной смерти, глядишь, и пузырек поставит».
Воодушевленный предстоящим праздником, Федор побрел через парк к пятиэтажным зданиям рабочего поселка. И ничего, что придется пробираться в обход того места, откуда его согнали подвыпившие подростки.
Он хорошо знал дом, в котором жил Иван. Доводилось Федьке пожить и там. В подвале этого дома он и еще два «несогласных» (как они сами себя называли) сделали себе уютную квартирку. С чем эти чудные были не согласны, Федор не выяснял. Его устраивало, что они приносили жратву и водку. Взамен только попросили рассказать, с чем он «не согласен» и что его толкнуло на жизнь в кишащем крысами подвале. Под водочку он им такого наплел, что один даже прослезился. И жена у Федьки, мол, с другом его загуляла. И застал он их в собственной постели. А они же с другом этим с детского сада вместе. «Несогласные» слушали, подливали несчастному водки и соглашались. Мол, да, бабы такие.
А на деле куда как проще оказалось. Из деревни приехали братья Жанны и предупредили сожителя сестренки, чтоб не появлялся здесь.
– А не то мы тебе яйца отрежем, – сказал старший и вышвырнул Федьку за калитку. Федор в ближайшем будущем думал сохранить свое тело в целости. То есть не собирался разбрасывать уже мало для чего нужные (разве что почесать) части.
Отсиделся он в подвале недели две и решил выползти на разведку. Не могли же братья жить у него в доме вечно. Так и случилось. Жанка спала в гостиной, Юлька – рядом на полу. На столе остатки еды и выпивки. Это значило только одно – братья уехали.
Куда потом делись «несогласные», Федьке было наплевать. Может, они вдруг не согласились жить в подвале? Да и черт с ними!
Он постоял еще немного около входа в подвал и, взмахнув рукой, пошел к подъезду. Войдя в крохотный холл, поднялся по небольшой лестнице в пять ступенек к лифту. Исписанные двери раздвинулись, открыв тускло освещенную кабину. Федор стоял, не решаясь войти. Не нравились ему эти достижения техники, но подниматься на пятый этаж пешком не нравилось еще больше.
Он вошел в кабину и нажал на кнопку. Двери закрылись, и лифт, задрожав, начал движение. Еще немного – и Федор закричал бы. Но лифт остановился, и двери открылись, выпуская узника.
Спотыкаясь, он вывалился из ненавистного чуда техники и носом воткнулся в нужную дверь. Сверился с записью на клочке бумаги, довольно хмыкнул и надавил кнопку звонка. Тишина. Надавил еще раз и одновременно дернул за ручку. Дверь открылась. Он испуганно поднял руки и замер в ожидании. Но ничего не произошло. Оглядевшись по сторонам, он переступил порог квартиры и тихо позвал:
– Ваня!
Никакого ответа. Федор заглянул в комнату, прошел в кухню. Хозяина нигде не было.
Когда он уже выходил, в прихожей на тумбочке увидел видеомагнитофон. Только тонкий какой-то. Вот что ему было нужно. Ему и Томке. Сколько она даст? Сотен пять, не меньше.
Федор схватил аппаратуру и быстро вышел из квартиры.
Ему повезло.
Он не встретил ни одного человека, пока спускался по лестнице. Да и во дворе никого, кроме бомжа у мусорных баков. Бродяга был настолько увлечен, что не заметил бы даже, если бы у него за спиной высадились инопланетяне.
Проигрыватель Федька спрятал под куртку. Так и добрел до ларьков. При свете дня коричневый киоск выглядел еще ужаснее. Лампочку с козырька сменил небольшой картонный прямоугольник с надписью «Ушла на десять минут». Ну что ж, бывало, приходилось и больше ждать. Он сел на бетонный выступ, плотнее прижав проигрыватель к телу.
Сколько времени Федор просидел, он не мог сказать. Но то, что терпение заканчивалось, – это точно. Он готов был заорать. С таким добром под курткой его везде ждали как дорогого гостя. Совершить опрометчивый шаг мешало только одно обстоятельство – Томка хорошо помнила должников. И наверняка, как только Федька отошел от ларька с бутылкой крашеной водки, записала в долговой тетради напротив фамилии Логинов не двадцать рублей, а три латинские буквы – DVD. И спросит она с него именно DVD.
Решение пришло быстро, когда он услышал приближающиеся голоса наглых подростков, согнавших его с лавки. Федька тут же вскочил, перешел через дорогу и, не обращая внимания на протяжный свист, направился к зданию с вывеской «У Захара».
«Сейчас сдам железку и верну ей ее проклятую двадцатку. Хотя это может ей не понравиться. Да будь что будет. Тем более, что будет потом. Во всяком случае, это лучше, чем меня сейчас изобьют и заберут видак».
– Ну ты че, не понимаешь? Я же тебе говорил, без денег не приходи. Пока долг не занесешь, чтоб я тебя даже рядом не видел. – Голос Сергея, второго бармена, заставил Федора усомниться в том, что его везде ждут. Со Светкой договориться проще.
– Я это… Что принес-то…
– Да что ты там можешь принести? Пустые бутылки?
– Сереж, это… – Федор подошел к барной стойке и распахнул куртку.
Сергей поморщился и сделал шаг назад.
– Федос, иди помойся, что ли! А то устроил мне тут газовую атаку!
Федя вытащил проигрыватель, передал его бармену и твердо сказал:
– Пять сотен.
Сергей провел по DVD-проигрывателю тряпкой. Потом приподнял, осмотрел и поставил на стойку.
– Двести.
– Сереж, мне Томка из коричневого ларька семьсот давала…
– Так и неси его туда. – Бармен начал вытирать стойку, показывая свою незаинтересованность аппаратурой.
– Я же должен вам! Давай четыреста и покрытие долга.
– Двести!
– Сереж, триста.
– Слушай! – Сергей прекратил протирать дыру в стойке и посмотрел на Логинова. – Ты что, на рынке? Ты не в том положении, чтобы торговаться. Я могу вообще забрать у тебя это барахло за долг.
– Сереж, я же должен рублей сто.
– Вот поэтому я даю двести и забываю о твоем долге.
Федор медленно подвинул к Сергею проигрыватель. Бармен взял DVD и убрал под стойку. Достал бумажник, выудил две красные бумажки и протянул их Логинову. Тот схватил купюры и почти бегом направился к выходу.
– Эй, Федос! – окликнул его Серега.
«Все, передумал. Накрылся медным тазом культурный отдых».
Федор медленно повернулся, готовясь расстаться и с деньгами, и с DVD-проигрывателем.
– Федос, помойся, а? Ты ж был нормальным мужиком.
– Каждому свое, – усмехнулся Федор и вышел на улицу.
Светы в кафе не оказалось. Максим хотел сразу пойти к ней домой, но передумал и решил сначала позвонить ей из бара. Трубку долго не брали. Он уже начал злиться, когда Света наконец ответила:
– Алло!
– Света, привет. Я уж думал, тебя нет.
– Привет! Я душ принимала. Как ты, милый?
Упоминание о душе нарисовало в голове картинки, близкие к порнографическим, и Максим пожалел, что находится далеко от подруги.
– Норма. Готовься, я скоро буду.
– А ты что на поминки не пошел?
– Да ну их! Похоронили и похоронили. И без того на душе муторно. Столы в заводской столовой накрыли. У Эдика, оказывается, и родни-то никакой не было, кроме жены. И она, говорят, куда-то уехала.
Пауза.
– Парни были? – спросила Света.
