около окна и, глядя на гору Туралла, зеленый наряд которой сверкал на солнце, думал о Джо и о том, какой это чудесный день для ловли кроликов.
Мистер Тэкер постучал по столу и возгласил:
— Сейчас я вскрою печать на конверте с экзаменационными вопросами коммерческого колледжа Пультера. Прошу вас обоих заметить, что печать нетронута.
Он сорвал шнурок и вынул из конверта бумаги с вопросами, не сводя с меня своих злых глаз.
Затем он погрузился в чтение бумаг. Длилось это минут двадцать, он то хмурился, то поднимал голову и одобрительно поглядывал на Вильяма Фостера, который, как бы благодаря учителя за доверие, наклонил голову.
Мне очень хотелось поставить Тэкеру синяк под глазом, а потом удрать к Джо.
В воображении я уже рассказал Джо об этом синяке, когда Тэкер, прервав мои размышления, передал нам вопросы. Он посмотрел на часы и коротко сказал:
— Сейчас десять тридцать; в одиннадцать тридцать вы должны дать свои ответы.
Я стал разглядывать желтый кусок бумаги с напечатанными на нем вопросами.
«Вычислите сложные проценты…» А, это легко…
«Если десять человек возьмут…» Пропорции! Это уже легче легкого.
«Участок земли в четыре и три четверти акра…» Это труднее — гм!
Я взялся за работу, а Тэкер, сидя за столом, погрузился в чтение «Филд» — английского журнала, печатавшегося на глянцевой бумаге.
Вопросы не показались мне особенно трудными, но когда потом, покидая класс, я сравнил свои ответы с ответами Вильяма, то решил, что сделал все неправильно, поскольку у Фостера было по- другому.
Я сказал отцу, что провалился.
— Ничего, — ответил он. — Во всяком случае, ты попробовал, а это главное.
За неделю до конца учебного года почтальон доставил адресованный мне длинный коричневый конверт. Он отдал его отцу, и когда я вернулся из школы, мать, отец и Мэри собрались на кухне, ожидая, чтобы я его вскрыл.
Я разорвал конверт и вынул сложенный вдвое лист бумаги, а они заглядывали через мое плечо.
— «Дорогой сэр, мы имеем удовольствие сообщить вам, что вам назначена полная стипендия». Мне дали стипендию! — воскликнул я, не веря своим глазам, и взглянул на родных, как бы прося объяснения.
— Покажи-ка, — сказал отец и взял листок из моих рук.
— Действительно дали! — воскликнул он взволнованно. — Вот, прочти. — Он протянул письмо матери. — Можешь себе представить: здесь на самом деле так написано. Вообрази только — стипендия! Кто бы думал, что он получит стипендию! Сам себе не верю. — Отец повернулся и хлопнул меня по спине: Молодец, сынок! — Затем обратился к матери: — А за что он будет получать стипендию? Давай-ка прочтем еще раз. Кем он станет, когда выучится?
— Бухгалтером, — ответила Мэри, заглядывая в текст письма через плечо матери. — У бухгалтеров всегда собственные кабинеты, и вообще их все уважают.
— Кто у нас здесь бухгалтер? — спросил отец, стараясь представить себе, что это такое. — Счетовод в большом магазине в Балунге — бухгалтер, а?
— Нет, — решительно сказала мать. — Конечно, нет. Он счетовод. Бухгалтер должен быть очень образованным.
— Мистер Брайан, наверно, бухгалтер, — высказала предположение Мэри. Ну, тот — на маслобойной фабрике. Я слышала, что он получает шесть фунтов в неделю.
— Враки, — отрубил отец. — Даже управляющий получает меньше. Схожу узнаю у него самого, что такое бухгалтер. Во всяком случае, похоже, что нашим заботам пришел конец. Если Алан сможет когда- нибудь зарабатывать шесть фунтов в неделю, то ему будет море по колено.
Отец не стал терять времени. Он оседлал лошадь и поехал на фабрику. Вернувшись под вечер, он привез еще одну потрясающую новость: Вильям Фостер провалился.
— Истинная правда! — воскликнул отец, не в состоянии скрыть свое возбуждение. — Я встретил миссис Фостер, и она сказала — словно это невесть как неожиданно, — что получила письмо. А в нем говорится, что Вильяму разрешается держать экзамен еще раз в будущем году. Вы бы видели ее лицо, когда я сообщил ей об Алане! И я говорил с Брайаном, — продолжал он. — Ты права, Мэри, он настоящий бухгалтер! Он сказал, что заработок бухгалтера высшего класса бывает даже больше, чем шесть фунтов в неделю, хотя, может, он и присочинил, кто знает. Во всяком случае, они ведут расчеты крупных компаний — нефтяных и других в таком роде. К когда человек становится бухгалтером, рядом с его фамилией ставятся буквы его звания. Подождите, я посмотрю, я записал это… — Он пошарил в кармане и вытащил бумажку, которую искал. — Одну минуту. Я записал, когда Брайан мне рассказывал. Вот: Л. И. Б. — лиценциат института бухгалтеров; не знаю, что это значит. Но Брайан говорит, что мало у кого есть это звание, и добиться права на эти буквы очень важно.
Отец с одобрением посмотрел на меня:
— Никогда не думал, что доживу до того дня, когда к имени Алана будут приписывать буквы…
И, движимый внезапным порывом, он вдруг поднял меня, совсем уже взрослого, на руки и прижал к себе.
В этот вечер он напился пьяным и с шумом и криком вернулся из трактира, когда все мы уже были в постели, и я слышал, как мать с тревогой спрашивала:
— Подрался с кем-нибудь?
— Нет, — отвечал отец, — просто обменялись парочкой ударов, и все.
Всю следующую неделю они с матерью засиживались до поздней ночи и разговаривали между собой, высчитывали что-то на бумаге, и я знал, что они обсуждают мое будущее.
В один прекрасный день отец сказал мне:
— Алан, мы с мамой решили, что все переедем в Мельбурн. Правда, потребуется время, чтобы устроить дела, но потом мы соберем наши пожитки и уедем всей семьей. Твое будущее там, а не здесь. Я подыщу себе работу, это будет нетрудно. А ты поступишь куда-нибудь в контору, пока будешь учиться на бухгалтера. Тебя всюду возьмут, когда узнают, что ты стипендиат. И все равно, я сейчас зарабатываю меньше, чем бывало. А дальше пойдет еще хуже: автомобилей на дорогах с каждым днем все больше и больше. Сегодня я видел штук восемь или девять. — И добавил: — А тебе хочется уехать?
— Да, — ответил я. — Я буду учиться, чтобы стать писателем и бухгалтером. Это, по-моему, будет здорово.
— Я тоже так считаю, — сказал отец.
Но когда я остался один и призадумался, я вдруг почувствовал, что не смогу расстаться с зарослями, которые в чем-то были источником моей силы. Я никогда не видел большого города. Теперь он встал в моем воображении огромной сложной машиной, вокруг которой хлопочут полчища Л. И. Б. с бледными лицами и гроссбухами. Эта картина подействовала на меня угнетающе, и я отправился на поиски Джо, который в это время ставил капканы в зарослях, неподалеку от дома. Когда я рассказал ему, что мы переезжаем в Мельбурн, он в раздумье посмотрел на капкан, который держал в руке, и сказал:
— Ты везучий, это точно. И так всегда было. Помнишь, как ты одним капканом поймал сразу двух кроликов?
— Да. — Я с удовольствием вспомнил этот случай.
Мы уселись на траву и стали говорить о Мельбурне, о трамваях и о тысячах людей, живущих в этом городе, и о том, как я стану зарабатывать шесть фунтов в неделю.
— Самое замечательное, — сказал Джо задумчиво, — что ты сможешь ходить в музеи, когда тебе вздумается. Чего там только нет — так все говорят.
— Конечно, я там побываю, но я хочу писать книги. В Мельбурне есть большая библиотека. Вот туда я буду ходить обязательно.
— Придется тебе отказаться от верховой езды, — заметил Джо. — В Мельбурне лошади исчезнут скорее, чем всюду.
— Да, конечно, — сказал я и вновь почувствовал грусть. — Но трамваем ведь можно ездить куда
