О чем молчат фигуры

завершилась решительной победой 'француза'.

Такова гримаса истории. Два лучших представителя русского шахматного искусства, прямые продолжатели Чигорина, оказались в стане врагов своей родины и сражались, нарядившись в шутовские тоги 'знатных иностранцев'. Итак, мы были свидетелями борьбы двух дезертиров. Для Алехина, наследника черноземных поместий и прохоровских мануфактур, бывшего правоведа, тяготение к белоэмигрантскому 'раю' естественно и понятно, но почему по его следам пошел бывший бедный киевский студент, которого еще в 1925 году горячо чествовали советские шахматисты, представляется, на первый взгляд, странным.

Разгадка несложна: мещанство заело. Обосновавшись случайно в мелком немецком городишке Триберге, Боголюбов не смог выбраться из обывательской тины окружающих его трактирщиков и поспешил избавиться от советского паспорта, из-за которого он потерял какую-то сотню марок. И крупный шахматный художник может, очевидно, оказаться с душонкой титулярного советника.

Политически нам чуждые и враждебные, Алехин и Боголюбов тем не менее продолжают оставаться крупнейшими шахматистами нашего времени, и матч между ними является весьма значительным событием с точки зрения шахматного искусства».

Эта статья в свое время очень нравилась Крыленко как пример удачного совмещения политики и шахматного искусства.

Александр Алехин — чемпион мира

В конце 1927 года в Буэнос-Айресе проходил матч Капабланка — Алехин. Хотя у нас в стране было немало поклонников кубинца, большинство любителей шахмат желало победы нашему соотечественнику. И вот 29 ноября по телеграфу пришло сообщение: Капабланка сдал отложенную накануне 34-ю партию матча. Таким образом, матч закончился с результатом +6 — 3 = 25 в пользу Алехина, ставшего новым чемпионом мира.

За этими скупыми строчками — почти вся жизнь Алехина: годы подготовки и совершенствования в шахматах, скрупулезное изучение партий своего будущего соперника, поиски слабых мест в его игре и характере, борьба за право считаться претендентом на высший шахматный титул, поиски меценатов для организации матча. Да и сам матч — более чем два месяца чрезвычайно нервного напряжения, бессонные ночи, проведенные за анализом отложенных позиций, горечь поражений и радость побед.

Без преувеличения победу Алехина можно назвать подвигом. За те семь лет (с 1921 по 1927 г.), что Капабланка был шахматным королем, он потерпел всего три поражения, а Алехин за два месяца выиграл нужные для победы в матче шесть партий. Об исключительно упорной борьбе говорит красноречивая цифра — 25 ничьих!

Капабланка был настолько сломлен и подавлен исходом сражения, что не нашел в себе сил ни публично сдаться в последней отложенной партии, ни явиться на заключительный банкет. Он ограничился коротеньким письмом.

«Дорогой Алехин! Я сдаю партию. Итак Вы — чемпион мира. Примите мои поздравления. Поздравьте также от моего имени госпожу Алехину.

Искренне Ваш

Хосе Рауль Капабланка»

По возвращении из Буэнос-Айреса в Париж, отвечая на вопрос корреспондентов, Алехин сказал:

«Как отнесся Капабланка к своему поражению? По-видимому, он был потрясен. Но расстались мы с ним дружески. Все же я пожалел, что он не счел нужным прийти на прощальный банкет, где меня провозгласили чемпионом. ...Я уверен, конечно, что Капабланка вызовет меня на реванш. Я приму вызов на условиях предыдущего матча и обязуюсь играть новый матч не позднее чем через год с момента получения официального вызова. Капабланка возвращается в Нью-Йорк в феврале. Следовательно, в марте я могу ожидать его вызова».

Однако Капабланка с вызовом не торопился. Вернувшись в Нью-Йорк, он отправил письмо в Европу, но не Александру Алехину, а другому Александру — Рюэбу, президенту образованной в 1924 году Международной шахматной федерации.

В этом письме он писал:

«На основании моего опыта в Буэнос-Айресе мне представляется необходимым предложить только два изменения первоначальных условий. Первое изменение следующее: число партий должно быть ограничено и не должно превышать, по моему мнению, шестнадцати. Таким образом, измененное правило должно гласить: матч играется до шести выигранных партий, но если после шестнадцати партий ни тот, ни другой участник не выиграет требуемых шести партий, победителем в матче и чемпионом мира признается тот, у кого окажется фактический перевес в выигранных очках.

Конечно, в случае равенства очков матч объявляется закончившимся вничью, и чемпион мира сохраняет свое звание.

Второе изменение касается продолжительности игры. По моему мнению, необходимо установить контроль времени после четырех часов игры (т. е. делать 30 ходов за 2 часа), причем надлежит играть в два приема по 4 часа ежедневно с перерывом от полутора до двух часов для отдыха. Всякий анализ во время перерыва запрещается, в противном случае партия считается проигранной. Предлагаемые мной изменения основаны на том соображении, что матч без ограничения числа партий может, в сущности, продолжаться неопределенно долго и исход его будет в конечном итоге зависеть только от физической и моральной выносливости участников. Другими словами, вопрос будет заключаться в том, кто раньше выдохнется, а не в том, кто лучше играет. При этом не принимаются во внимание и расходы в течение матча, которые непомерно возрастут, если последний затянется».

Копию письма Рюэбу Капабланка отослал Алехину.

Письмо Капабланки вызвало резкую реакцию Алехина. Отбросив всякую дипломатию, он ответил кубинцу открытым письмом:

«После того, как Вы потеряли Ваше звание, Вы хотите изменить условия, которые Вы заставили подписать в Лондоне Ваших будущих противников. Это Вы сделали несмотря на то, что при нашей последней встрече 12 декабря 1927 года я категорически заявил, что принципиально ни на какие изменения регламента не соглашусь. Вы предлагаете сократить число партий до 16 и ссылаетесь при этом на Ваш опыт в Буэнос-Айресе. Хотя в нашем матче я фактически мог быть победителем, начиная с 12-й партии, в любой момент, я полагаю, что ни меня, ни весь шахматный мир такая победа не могла бы удовлетворить...

Я выиграл у Вас в честном, тяжелом бою шесть партий, и я признаю только того сильнее меня, кто выиграет у меня шесть партий.

Если кто-нибудь, пока он — чемпион мира, выставляет условия, которые затрудняют вызов, а после потери звания требует изменения условия в сторону их облегчения, такой человек пренебрегает мнением спортивных кругов. В этом я убежден».

Любопытна реакция президента ФИДЕ на письмо Капабланки. По поводу предстоящего матча- реванша он заявил, что сочувствует взглядам, высказанным Алехиным, но одновременно от имени ФИДЕ предложил свои условия борьбы на первенство мира. Первый пункт этих предложении гласил: ежегодно ФИДЕ называет четырех лучших шахматистов мира, из которых первый считается официальным претендентом на матч с чемпионом. Рюэб назвал и первого официального кандидата — Ефима Боголюбова, только что победившего в матче М. Эйве и ставшего чемпионом ФИДЕ.

Так впервые в споре двух великих шахматистов появилось третье имя. На конгрессе ФИДЕ, который состоялся в августе 1928 года в Гааге, в присутствии делегатов от 17 стран Боголюбов был официально утвержден чемпионом ФИДЕ.

Между прочим, одним из пунктов повестки дня конгресса было обсуждение условий матча на первенство мира. После жарких дебатов вопрос был передан для дальнейшей разработки в специально созданную комиссию. В нее, кстати, вошел и Алехин.