идеи, на этой странице — зачем понадобилось Гете фантастическое в его глубоко философской поэме 'Фауст'.
И вот мы видим, что мистический образ делает яснее историю поисков человеческого счастья.
А в итоге у читателя возникает обобщенный глобальный вывод: даже черт не мог предложить иного счастья, кроме благородного труда. То же стремление к глобальным выводам можно наблюдать и в научной фантастике. Например, повесть Алексея Толстого 'Аэлита' кончается апофеозом любви. Слово 'любовь' несется через космические просторы от Марса к Земле. Нет для любви преград, и миллионы километров — не преграда.
Если место действия отнесено в космос, автор как бы убеждает нас: 'Так будет везде-везде- везде!'
Если время действия отнесено в будущее, автор как бы говорит: 'Так будет всегда-всегда-всегда!'
Итак, повторяем: у литературы невероятного есть три основных достоинства исключительность, наглядная простота, значительность выводов.
Мефистофель — невероятное существо, сразу привлекающее внимание читателя. Исключительность этого образа — его достоинство. Оборотная же сторона такой исключительности образа — его недостоверность. Во имя значительности выводов автор как бы приглашает читателя примириться с недостоверностью образа принять его как условность. Без условности, как известно, нет искусства. В каждом виде искусства — свои условности.
Например, условность кино в плоском экране, в неимоверных масштабах крупного плана: трехметровые лица, трехметровые губы, трехметровые глаза с ресницами как копья, зрачками размером в щит. Условность в мгновенной смене точек зрения, в переброске через тысячи километров и сквозь годы.
Условность театра в сцене — этой комнате с тремя стенами, в которой поочередно высказываются герои, делая вид, что не замечают полного зала свидетелей. Опера добавляет еще и условность пения: герои объясняются друг с другом ариями или речитативами. В балете же выражают свои переживания танцем.
У литературы свои условности, свои правила. Мы забываем о них, читая художественные произведения.
Условность в печатном тексте. Условность, во 'всезнайстве' автора: самые сокровенные мысли и чувства героев откуда-то известны ему. Условно герои, не знающие русского языка, говорят и думают на этом языке. Условно на современном языке говорят исторические лица.
В произведениях же фантастики 'разрешается' изображать как истину не только вполне возможное, но и невозможное сегодня и подчас невозможное вообще.
Для полноты следует отметить еще одно литературное достоинство фантастики: она 'удобна' для остранения.
Что означает слово остранение? Это изображение знакомых предметов с необычной точки зрения. Угол зрения непривычен, и в знакомом открывается нечто новое, обыденное становится странным. Хрестоматийный пример: сцена военного совета в Филях в великом романе 'Война и мир' Льва Николаевича Толстого. Совещание генералов описано здесь так, как его видит крестьянская девочка, лежащая на полатях. Не протокол, не запись речей, а наблюдения девочки. Подобного рода приемы привычны для фантастики. То ли путешественники прибыли на чужую планету, удивляются странным тамошним обычаям, а читатель подводится к выводу: 'Значит, можно и иначе жить, думать, смотреть на мир'. То ли пришельцы со звезд прибыли на Землю, удивляются нашим обычаям, а читатель подводится к выводу: 'Значит, и наша жизнь кому-то покажется странной'. Вот и у Свифта добросердечному королю великанов странной показалась такая естественная для современников Свифта готовность Гулливера выслужиться, предлагая 'абсолютное' огнестрельное оружие. Гулливер ждет похвал, а великан говорит, что он скорее согласится потерять половину королевства, чем быть посвященным в тайну подобного оружия. Великану отвратительны хитрая политика и губительные войны. И читателю внушается мысль о том, насколько отвратительны привычные европейские порядки того времени.
И вот мы снова вернулись к 'Путешествиям Гулливера'.
Лилипуты, великаны, говорящие лошади, летающий остров! Зачем тонкий и глубокий, язвительно насмешливый писатель Свифт рассказывает людям сказки?
Как мы сказали выше, писатель использует сказочность, фантастичность в своем творчестве с определенной целью, а именно: для придания своему повествованию исключительности, доступности, значительности обобщающего вывода и нового взгляда на предмет.
Исключительно все, что описывает Свифт: лилипуты, великаны, лапутяне, говорящие лошади. Доступность наиболее ярко реализована писателем в последней части своей книги: человеку противопоставлены животные. И отсюда обобщающий вывод: плохи все люди. То же и во второй части: все (почти) люди грубы и неопрятны. То же и в третьей: все ученые отворачиваются от жизни.
Но у фантастики есть не только достоинства, есть недостатки. Самый главный из них — недостоверность. Небывалое вызывает сомнение и, как следствие, недоверие читателя.
А теперь вообразите себя на месте Свифта. В какой форме написать сказку о лилипутах и великанах так, чтобы она выглядела убедительной?
Как известно, вся литература выросла из сказки. Выросла и ушла от сказочной формы. Ведь сказка была изустной, 'сказывалась' для слушателей. Когда же была изобретена письменность, а вслед за тем книгопечатание, появилась письменная форма речи. Самое слово
Приведем параллельные примеры из сказки и научной фантастики.
'Стадо крупных черных рыб, толстых и неповоротливых, проплыло над самым дном, то и дело поклевывая что-то. Потом появилось еще одно неуклюжее существо, похожее на морскую корову…
Я уже упомянул, что волнистая серая долина вся была испещрена маленькими холмиками. Один, более крупный, высился перед моим окном, метрах в десяти. На нем были какие-то странные знаки…У меня дыхание остановилось и сердце на момент замерло, когда я догадался, что эти знаки… были орнаментом, несомненно высеченным рукой человека!
— Ей-ей, это лепка, — воскликнул Сканлэн. — Слушайте, хозяин, да ведь мы без пересадки приехали в подводный город…'
(А. Конан-Дойль. Маракотова бездна.)
И еще один пример:
