Я все еще мечтаю о тебе...

настолько, что она не чувствует пальцев, – так теперь еще придется пилить в супермаркет «Бруно» на шоссе Грин–Спрингз. А если и там треклятого мороженого нет?

Ведя машину левой рукой (правая еще не оттаяла) через весь город, она все больше злилась на Робби. Ну что бы не купить просто шоколадное или просто ванильное? Она же любит ванильное. Так нет, подавай ей мятное с шоколадной крошкой, летнее, которого – и Робби прекрасно это знает – осенью днем с огнем не сыщешь. И зачем вообще держать мороженое дома – специально, чтобы Бренду дразнить? Хотя у Робби вообще что–то не то с головой. Как человек может забыть пообедать? Бренду это просто бесило. Робби никогда не доедала до конца то, что лежит на тарелке, а в день рождения съела половину куска торта. Бренда в жизни не съедала половину куска и не понимала тех, кто на это способен.

Через полчаса, выйдя наконец из «Бруно» с коробкой мороженого. Бренда боролась с собой, чтобы не смотреть направо, поскольку знала, что кафе–мороженое по соседству еще наверняка открыто. Но она была расстроена и подавлена, так нужно же хоть чем–то себя утешить, и после самого краткого из известных человечеству сражений она повернула в сторону кафе. Раз уж она все равно слопала полкило мороженого и пустила под откос целый месяц диеты, почему бы не позволить себе маленький стаканчик обезжиренного, без сахара. Теперь это уже не повредит.

Она взяла в автомате квиток с номером и встала в длинную очередь, все еще злясь на себя за то, что съела мороженое Робби. Но в конце концов, она не виновата, это у них семейное. Свою старшую сестру Тонью Бренда водила к психологу и дважды помещала в реабилитационный центр по борьбе с алкоголизмом. Ничего не помогало. Тонья не умела остановиться после одной рюмки и всякий раз напивалась до беспамятства. Так же, как Бренда, видимо, не может остановиться на одной ложке мороженого. Ну да ладно. Завтра она на месяц прекращает есть сладкое.

Очередь двигалась медленно. Разглядывая толстяков в очереди. Бренда решила, что воздержится от булочек и картошки. Надо похудеть к лету. Прошлым летом был чистейший ад, хоть весь тальк в мире насыпь на себя, все равно сидишь вся мокрая посреди влажного пекла Алабамы, к тому же в последнее время начали побаливать колени – еще бы, такую тяжесть таскать. Робби она об этом ни словом не обмолвилась, дабы не услышать ее извечное «Я же тебе говорила». Просто мучение жить с профессиональным медиком.

Она взглянула на часы. Почти четверть девятого. К девяти нужно быть дома как штык. Одна надежда, что Робби не придет раньше и не решит именно сегодня полакомиться мороженым. Не должна бы, но если учесть, как Бренде сегодня везет… Надо было повернуться и уйти в ту секунду, когда парень за стойкой тренькнул звонком. Он звал подмогу, поскольку женщина перед ней заказала мороженое для целой футбольной команды шестиклассниц, ждущих снаружи в автобусе. Ну надо же, а! И как раз когда она так спешит. Когда Бренда наконец очутилась у стойки, автомат, выдающий мороженое, сломался, и она прождала еще десять минут.

Подъезжая к гаражу. Бренда издалека увидела машину Робби. Слава тебе господи. Бренда подстраховалась и взяла из дому пакет молока, хлопья и бананы: вот, мол, зачем я ездила в магазин. Мороженое она спрятала в сумку. Положит в холодильник, когда Робби уйдет спать. Когда она вошла в кухню с пакетом в руке, Робби, не успевшая еще сменить белый халат на домашний, удивленно посмотрела на нее:

– Привет, куда это ты ходила?

– Нужно было кое–что в магазине.

– Да? Что же нам было нужно?

– Бананы, молоко и «Чириос». – Бренда принялась раскладывать продукты на те же места, откуда их и взяла.

У Робби был растерянный вид.

– Странно. Я думала, с утра у нас лежала связка бананов. Разве нет?

Бренда не любила, когда ее уличают во лжи, и вовремя вспомнила слова Хейзел: «Если не знаешь ответа на вопрос, с большим воодушевлением смени тему». Поэтому она с большим воодушевлением воскликнула:

– Угадай, кто приезжает в Бирмингем! Крутящиеся дервиши!

– Крутящийся кто? – не поняла Робби.

Бренда резво схватила газету и показала статью, и Робби, к ее облегчению, забыла о бананах. Будь благословенна. Хейзел. Пять лет как умерла, а до сих пор без нее никуда.

Тем временем в Эйвон–Террас

Хотя Мэгги не сомневалась в правильности решения, она так и не могла понять, почему решилась именно сегодня. Может, вчерашний разговор с Этель так на нее подействовал?

Когда Мэгги вернулась с обеда, Этель сказала:

– Кто бы знал, как мне не хватает Хейзел. Столько времени прошло, а я до сих пор не могу поверить, что она умерла.

Мэгги кивнула:

– Мне тоже ее не хватает. Каждое воскресенье чудится, что она позвонит спозаранку и скажет: «Привет, Мэгги, поехали странствовать». Она любила кататься по городу в своей большой старой машине, без дела ни минуты не сидела и от всего получала удовольствие.

– Да, с ней все было весело.

– Этель, ты ведь знала ее лучше всех. Как думаешь, она не уставала от постоянного веселья и деятельности?

Этель покачала головой:

– Ни на минуту. Мы — да, могли устать, но не она, и это утомляло. Помнишь, чего она только не устраивала. Бейсбол, все эти вечеринки, поиски пасхальных яиц, безумные поездки… Эта женщина нас так загружала, что мне даже разводиться пришлось по телефону.

– Интересно, как ей это удавалось?

– Понятия не имею, но за ней было не поспеть. Мы становились старше, а она нет. Помнишь, заставила нас всех учиться крутить хула–хуп, а потом маршировать на параде? У меня два месяца бока болели.

Следующий вопрос Мэгги должна была тщательно продумать. Этель очень нервно воспринимала свой возраст.

– Этель, что для тебя самое неприятное в… э–э… в твоем возрасте?

– Самое неприятное?

– Да.

Этель подумала.

– Ну, наверно, чем старше, тем меньше ты чего–то ждешь. В молодости ждешь, что вырастешь, выйдешь замуж, заведешь детей, потом ждешь, когда же они от тебя съедут.

Вот оно, точно. Ей совершенно нечего ждать. Разве что весны (в Маунтейн– Брук невероятно красиво расцветают кизил и цветы) да осени с ее пестрыми листьями. А больше вроде и незачем все это продолжать. Этель попала прямо в яблочко.

Мэгги посмотрела на часы. Почти четверть десятого. Надо что–нибудь пожевать, иначе голова разболится. Завтра–то все равно идти на работу. Так что она встала, вынула из морозилки готовый обед (печеная куриная грудка и пюре с овощами) и сунула в микроволновку. Дома она питалась лишь замороженными обедами и тостами, потому что: а) не хотела потом отмывать кухню, б) пусть и могла завязать платок сорока разными интересными способами, но готовить не умела. Нет, пробовала, конечно. Поступив на работу к Хейзел, она устроила небольшой ужин для девушек–сотрудниц, но дрожжевые булочки у нее не пропеклись, и после ухода гостей дрожжи в них еще продолжали подниматься, а ночью всех гостей увезли на «скорой» в Университетскую больницу – кроме Бренды, которой ничего не сделалось. После этого Мэгги вообще перестала подходить к плите. Но за все нужно платить. От содержащегося в замороженных обедах натрия у нее отекали руки.

В ожидании, пока разогреется ужин, она взяла журнал «Нью эйдж», оставленный Дотти с пометкой: «Отл. номер!!» Листала страницы, но не видела ничего кроме рекламы ковриков для йоги, свеч для медитации и бесчисленных книжек из серии «Помоги себе сам»: «Премудрости менопаузы», «Диета для достижения оргазма», «Как лелеять ваше тело и ваше либидо одновременно», а одна называлась так: «Сто секретных сексуальных поз древности, собранных со всего мира». Господи помилуй. Она не хотела обижать