Чувства – это не торг. Говорят, что настоящая любовь проявляется именно тогда, когда человек любит и ничего не просит взамен. Значит, я должна просто любить… Просто любить…»
Глава 3
Когда Жан вышел из ванной, я была уже совершенно спокойна и смотрела на него глазами, в которых больше не было слёз.
– Такая ты мне нравишься больше, – одобрительно сказал он и принялся одеваться.
– Извини. Сама не знаю, что на меня нашло. – Я попыталась хоть как-то оправдать свое состояние и даже смогла улыбнуться, правда, улыбка получилась неестественной и была похожа скорее на какую-то гримасу.
Несмотря на жуткую грязь, нам всё же удалось погулять у кремля без резиновых сапог. Жан обнимал меня за плечи и, не обращая внимания на любопытство разглядывающих нас многочисленных строителей и рабочих, с присущей ему одержимостью фотографировал всё, что видел: кремль, мечеть, резиденцию президента, храм и памятник зодчим казанского кремля.
– Тебе здесь нравится?! – Я старалась перекричать шум работающей техники.
– Красиво! – как ни в чём не бывало отвечал мой француз, стараясь по возможности обходить грязь.
Вечером мы прошлись по казанскому «Арбату» и поехали ко мне домой, потому что Жан просто изнывал от любопытства посмотреть мою квартиру.
– Ты живёшь не на улице Чернышевского? – с иронией спросил он сразу, как только мы сели в машину.
– Нет. Я живу на улице Горького, – деловито ответила я и даже не подумала улыбнуться.
– Тома, а почему ты не захотела, чтобы я остановился у тебя? – Жан задал вопрос, от которого мне стало почему-то не по себе.
– Наверное, по той же причине, по которой ты не захотел, чтобы я остановилась в твоём доме в Париже.
– В моём доме в Париже живёт моя семья.
– И что?
– А то, что не стоит задавать глупые вопросы. Ты же сама знаешь, что это невозможно. Я живу не один, а в своей казанской квартире ты живёшь одна. Твоя мать живёт в другом месте.
– Жан, я действительно живу одна, но не думаю, что тебе было бы у меня намного лучше, чем в гостинице. У меня очень любопытные соседи. Зачем нам ненужные слухи?
– Ты хочешь сказать, что это нехорошо, когда к тебе в гости приезжает иностранец?
– В принципе ничего плохого в этом нет, времена сейчас совсем другие, не такие, как были раньше, но всё же нас призывают поддерживать отечественного производителя.
– Ты о чём? – не понял меня француз.
– Да так, о своём, о девичьем. Я жила в небольшой двухкомнатной квартире, которая досталась мне в наследство от моей обожаемой бабушки. Вот уже пять лет, как она покинула этот мир, и при воспоминаниях о её нежной и трепетной любви на мои глаза наворачиваются слёзы.
Её портрет висит на стене и освещает своей лучезарной улыбкой самую большую комнату. С тех пор как бабушки не стало, я ощущаю, как же сильно мне её не хватает. Из моей жизни исчезла надёжная опора, добрые и нужные мне слова, чрезмерная любовь и даже незабываемые пельмени, которые она всегда лепила вручную. Моя бабушка никогда не боялась старости. Она вообще никогда и ничего не боялась. Всё, что происходило с ней при жизни, она всегда воспринимала как нормальный закономерный процесс. Бог даст, и я доживу до старости, и хотелось бы встретить её совершенно спокойно и даже достойно, так, как встретила её моя бабушка, с высоко поднятой головой и дерзкой, открытой улыбкой на липе. Я хотела бы походить на неё. А ещё… Ещё я бы очень хотела, чтобы мои дети и внуки боготворили меня так же, как мою бабушку боготворит наша семья. Когда она была рядом, я часто забывала сказать ей о том, что безумно её люблю. А однажды стало слишком поздно. Я не успела. Не успела… Она умерла.
По ночам, когда мне особенно одиноко, я люблю перебирать её фотографии. Я смотрю на молодую и изящную девушку, которая потом стала моей бабушкой, и прижимаю фотографию к щеке, вытирая выступившие слёзы Для меня она никогда не была старой и навсегда останется настоящей красавицей, которая кружила головы многочисленным поклонникам и дарила всем, кто её знал, блаженную и счастливую улыбку.
– Проходи, – немного взволнованно произнесла я и открыла входную дверь. – Только у меня здесь небольшой беспорядок. Не обращай внимания.
На самом деле я тщательно убралась, начистила до блеска паркет, вытерла пыль и перемыла все фарфоровые статуэтки. Я знала, что Жан обязательно захочет посмотреть моё жилище, и жутко переживала, что оно может ему не понравиться.
– У тебя идеальный порядок, – тут же успокоил меня мой француз и улыбнулся. Мне показалось, что он догадывается о моих переживаниях. – У тебя очень мило.
– Спасибо. Я люблю свою квартиру. Когда была жива бабушка, я любила бывать у неё. Вечерами она садилась напротив меня, включала приглушённый свет, лёгкую, манящую музыку и вот на этом круглом столе раскладывала карты.
– Я помню. Когда мы с тобой познакомились, ты много мне про неё рассказывала. Ты говорила, что она была гадалкой.
– Она была не просто гадалкой. Она считала себя колдуньей. В этот дом всегда приходили люди. Бабушка предсказывала им жизнь по картам, прогнозировала события, снимала порчу, возвращала любимых и даже наказывала обидчиков. А ещё она гадала на кофейной гуще. Люди рассказывали о ней друг другу, приводили своих родных и близких, писали ей письма и даже приезжали из других городов. Бабушка никогда не была одна. В этот дом всегда шли люди. Я постаралась ничего не менять в этой квартире, а сохранить всё так, как было при ней. Даже сейчас, спустя пять лет, я чувствую незримое присутствие своей бабушки и ощущаю в этой квартире её дух.
– Ой, тогда ты очень опасная женщина. Ты внучка колдуньи. – Жан с опаской посмотрел на круглый, с несколькими подсвечниками антикварный стол, стоящий посреди комнаты. – Ты любишь зажигать свечи?
– Обожаю. Мне нравится запах горящих свечей. Мне вообще нравятся зажжённые свечи. Особенно когда они расставлены по всей комнате. – Остановив свой взгляд на портрете в дорогой позолоченной рамке, я грустно вздохнула и продолжила:
– Бабушка очень тяжело умирала. Говорят, что у тех, кто занимается колдовством, долгая и мучительная смерть. Она умирала в загородном доме. Это было страшное зрелище. Бабушка умирала две недели. Она кричала от боли и корчилась в муках. Мы с родителями плакали и не знали, как ей помочь. Вся деревня приходила к нашему дому и молилась за бабушку. Все знали, что у колдуньи слишком страшная и мучительная смерть, и каждый мысленно просил о том, чтобы ей стало легче и эти мучения закончились. А однажды вечером, когда мы с мамой сидели на крыльце, к нам подошла незнакомая женщина в чёрном и сказала, чтобы мой отец пробил отверстие на крыше, чтобы получилась так называемая дверь в небо. Тогда дух сможет быстро уйти, и бабушкины мучения закончатся. Эта женщина исчезла сразу, и больше мы её никогда не видели. Папа тут же пошёл на чердак и пробил в потолке дыру. Бабушка моментально перестала кричать, облегчённо вздохнула и, сказав нам всем о том, что очень сильно любит нас, умерла с блаженной улыбкой на устах.
– А я и не знал, что колдуньи так тяжело умирают, – заинтересовался моим рассказом Жан.
– Тяжело – это слишком мягко сказано. Ты даже представить себе не можешь, какая же это была долгая и мучительная смерть.
– И ты не боишься здесь жить? – Жан задал вопрос, очень сильно удививший меня.
– Как я могу бояться свою родную бабушку?
– Я имел в виду, что не боишься ли ты того, чем она занималась? В этой квартире достаточно много странных вещей. Почему ты не хочешь поменять эти обои на более светлые или убрать эти амулеты и совершенно непонятные статуэтки?
– У меня просто не поднимется на это рука. Я же уже говорила тебе о том, что я постаралась сохранить здесь присутствие бабушки.
