Комната Наверху и другие истории

Ее маленький братик утонул в пруду. — И все в том же духе. Теперь ей больше нечего рассказывать. Она смотрит на стекло автомобиля. Потом разворачивает сосиску и снова ее заворачивает и расправляет свитер у себя на коленях. Мы проезжаем мимо старой школы совместного обучения.

Желтый цвет — цвет осени, как листья. В этой школе я начинал учиться еще до того, как мы переехали в город.

— Посмотри на все эти желтые автобусы, мама, — сказал я и подумал, что в точности эти слова она говорила мне, когда я был маленьким.

Каждое воскресенье Эмма, как водитель рейсового автобуса, ездит одной и той же дорогой: в Хэт- Крик и обратно. Мимо школы, потом направо мимо старого торгового дома на Седер-роуд. Знакомый пейзаж помогает маме расслабиться, но все равно не может заставить ее говорить, как прежде. Она комкает в руках свитер, ей легче. Даже выглядывает пару раз из окна с другой стороны машины.

— Тебе удобно, мама? Хочешь, я опущу стекло?

Но Эмма почему-то не поворачивает у магазина Вилларда. Вместо того чтобы свернуть налево, к Хэт- Крик, она продолжает ехать прямо по Седер-роуд к горе Бейз-маунтин. Мама поднимает свое стекло.

— Поедем по другой дороге, — комментирует Эмма. — Не беспокойтесь, мама Верли. Уин, чему ты так удивляешься? Вы вдвоем выглядите как парочка перепуганных малышей. Я только позавчера смотрела карту. Мы приедем в то же место, куда и всегда. Это дорога идет вокруг горы с другой стороны и приводит в Хэт-Крик, только с того конца. Вот и все. Неужели вам не хочется посмотреть что-нибудь новенькое?

Черт меня побери, если это есть на карте.

— Ну конечно.

— Мне не нравится эта дорога, — говорит мама и снова расправляет свитер. — Это неправильная дорога.

— Мама, не беспокойся, давай отдыхать, наслаждаться прогулкой, — сказал я.

— Никакой неправильной дороги нет, мама Верли. Просто есть другие правильные дороги. Разве вы не хотите увидеть другие места, виды? Другие пейзажи. Посмотрите, например, на этот чудесный дом вон там.

— Лучше вернуться и поехать правильной дорогой. Эта мне кажется неправильной.

— Нет, — отрезала Эмма.

Дорога вьется среди деревьев вокруг невысокой горной гряды. Потом мы оказываемся в следующей узкой долине, в точности такой же, как предыдущая, параллельная ей. Такие же фермы и поля. Новые машины, старые амбары…

— Мне здесь не нравится. Эти овцы утонут.

Разумеется, никаких овец нет и в помине. Это просто ее беспокойство. Что она видит? Камни в ручье? Огни на воде? Какие-то тени из прошлого?

— Какая чудесная долина! — восклицает Эмма, в кои-то веки забыв о своем сарказме. Долина действительно очень красива. И выглядит точно такой же, как та — с другой стороны горы. Может, только чуть-чуть уже, и склоны — круче. И чуть менее знакома.

— Я думаю, мы едем неправильной дорогой. Мне она не нравится. — Мама трет стекло ладонью, как будто хочет стереть неправильный пейзаж за окном.

— Но почему, мама? — настойчиво спрашиваю я. — Разве не эти места раньше называли общиной Кедрового ручья? Помнишь, ты мне рассказывала, что у тетушки Кейт был дружок из Кедровой долины?

Тетушка Кейт была самой старшей маминой сестрой, она умерла почти двадцать лет назад.

— Я не помню никакой Кедровой долины. Ты говорил мне, что мы просто поедем и съедим по булочке с ветчиной.

— Я этого не говорил. Наоборот, говорил, что мы туда не поедем.

— Вы же видели, какая там очередь, мама Верли. Расслабьтесь, отдохните, мы ведь на прогулке.

— Это в «Сонике». Не было там никакой очереди.

— Она уже забыла, что мы едем в Хэт-Крик, Уин, — понизив голос, говорит Эмма. Как будто мама действительно может не услышать. — Пусть немного поворчит. Зато потом она будет счастлива как младенец, когда мы все-таки попадем в Хэт-Крик и она увидит, что мы там, где всегда. Или как там говорят: счастлив как идиот? — Эмма снова говорит громче, продолжая, как она полагает, нормальным голосом: — Счастлива, как корова в хлеву, так, мама Верли?

— Уинстон, по-моему, ты дал мне неправильную булочку.

— Заверни ее в бумагу, мама. Потом мы ее съедим. Смотри, вот церковь Святого Духа в Кедровой долине. Наверное, закрыта. Кажется, какая-то подруга тети Мэгги посещала церковь Святого Духа в Кедровой долине, так? На стоянке нет ни одной машины.

— Никогда не слышала ни про какого духа.

— Ну как же! Папина сестра Луиза вышла замуж за проповедника из церкви Святого Духа, помнишь? Того, что жил в Кентукки.

— Думаю, они все уже умерли.

— Но он точно принадлежал к этой церкви.

— Эй, вы, прекратите спорить, а лучше смотрите вокруг, здесь так красиво, — говорит Эмма. Она словно для забавы проходит все повороты с одной и той же скоростью. Старичок «олдсмобиль» моего отца только взревывает. А что вы хотите: 77 000 миль и почти двадцать лет. Точнее, 77 365,09 мили. С тех пор как Эмма проехала мимо поворота у магазина Вилларда, нам не встретилась ни одна машина.

— Мы не знали никакого духа, Уинстон! — Теперь мама уже сердится. Я догадываюсь по тому, как она разглаживает на коленях свитер. — Мне не нравится эта дорога. Она неправильная.

— Что в ней неправильного, мама? — Я и правда хочу это выяснить. Мне становится интересно. Что такого она видит, что кажется ей неправильным? Все эти небольшие горные долины абсолютно похожи. Можно поменять местами фермы, дома, даже людей, и никто никогда не заметит никакой разницы. Именно поэтому, окончив колледж, я не стал сюда возвращаться. И никто у нас не возвращается.

Тем не менее я здесь. А мама молчит. Мы проезжаем еще одну церковь. И наконец встречаем первую машину, точнее, грузовик. Красную «мазду».

— Они думают, что они самые умные, — говорит мама.

— Кто, мама Верли?

— Те девчонки. Которые танцевали.

— Вот и хорошо, мама. Отдыхай, мы же на прогулке.

— Веселятся, все у них хорошо. Думают, они такие умные, все знают.

— Кто, мама Верли?

— Те девчонки.

Еще один узкий бетонный мостик — и дорога приводит в тупик. Эмма сворачивает влево.

— Ты уверена, что мы правильно едем? — спрашиваю я.

— Доверься мне.

— А я считаю, это плохая дорога, — повторяет мама, начиная возбуждаться. — Неправильная. — Она трет стекло, а потом от него отворачивается. Не хочет смотреть в окно. И так сильно растягивает свитер, что он меняет цвет: из бордового становится розовым.

Ни я, ни Эмма не обращаем на нее внимания. По длинному склону мы спускаемся к общине Кедрового ручья. Поселок слишком мал, чтобы называться городом. Мама его не узнает, потому что мы подъезжаем не с той стороны. Пусть немного поволнуется, зато будет приятный сюрприз, когда она наконец догадается, куда мы попали.

Хэт-Крик — это всего-навсего пять-шесть домов и два магазина, один из них навсегда закрыт. Двое подростков не спеша выписывают круги на велосипедах вокруг бетонных островков, где в прежние времена была заправка. Я приветливо машу рукой (деревенские жители и сейчас еще не изжили этот обычай) и удивляюсь, когда мальчишка в ответ делает неприличный жест. Девочка просто смотрит.

— Ты видел? — спрашивает Эмма.

Магазин Хочерда, обычно открытый, тоже закрыт. Табличка на дверях сообщает: «У хозяина умер родственник». У Эммы хватает ума не притормаживать, хотя я не думаю, что мама бы заметила. Она теперь не читает объявлений, да и в любом случае семейство Хочердов никогда не принадлежало к нашему кругу.