страна куда-то проваливается и Канзас – это больше не Канзас.
Правительство утверждало, что экономика страны переживает тяжелый период оздоровительной реструктуризации, что, не закрыв старых заводов и фабрик, не построишь новых. Они так понимали жизнь там, в дорогих ресторанах Нью-Йорка и Вашингтона. Но в маленьких городках любая' потеря рабочих мест воспринималась в тот год как эпидемия чумы в средневековом городе.
– Ты уверена, что все правильно подсчитала? – спросила Мэри. В свои сорок лет, красивая и решительная, она отличалась завидным оптимизмом, особенно когда слышала, как кто-то жалуется.
– Если Глэдис сама считала, значит, все верно, – вступилась за подругу и коллегу Агнес.
Такого просто не может быть! Как такое допускает правительство? – возмутилась Долли Саклинг, у которой при огромном росте и весе в груди билось самое отзывчивое сердце в мире.
– Эй, сердобольная! – воскликнула Дебора с обычной прямолинейностью. – Оглянись вокруг! Ты видишь кого-нибудь, кого бы это волновало? Особенно среди этих клоунов из Вашингтона?
Все громко заспорили, и так продолжалось минут двадцать. Потом все разом замолчали, и в комнате повисла напряженная тишина. Но она еще не успела превратиться в безнадежную, когда Мэри решительно встала на ноги.
– Думаю, мы обязаны что-то предпринять, – произнесла она свою знаменитую фразу.
Для жизнерадостной и немного легкомысленной Мэри произнести нечто подобное было крайне необычно. Все равно как если бы Мэри Поппинс встала посреди комнаты и крикнула: «Эй, дайте мне веревку, я хочу повеситься!» При этом голос Мэри Мейтлэнд звучал так уверенно, что все просто опешили.
– Что именно? – наконец робко спросил кто-то.
– Ну, например, сделать какие-то инвестиции, – ответила Мэри и, видя удивленные лица вокруг, воодушевлено продолжила: – Я просто имею в виду, что у нас у всех что-то припасено на черный день, ведь так? Мои деньги просто зря лежат в банке из-за этой инфляции. Разве мы не можем купить на эти деньги акции? Если мужчины это могут делать, я уверена, мы тоже сумеем! – Она немного помолчала. – В этом нет ничего сверхсложного. Все, что нам нужно, это просто точная информация.
Мэри предложила идею, но этим не ограничилась.
– Предположим, мы все согласимся участвовать в этом. Так, если мы скинемся по пятнадцать сотен долларов каждая… Нас восемь человек. – Она из вежливости тут же включила в компанию Скай Террел. – Так, это будет двенадцать тысяч долларов.
Неужели нам никто не подскажет, куда мы можем вложить эту сумму? Особенно если будут знать, что у нас далекоидущие планы?
Голос Мэри немного срывался от волнения, но она явно была сейчас на коне и пытливо всматривалась в лица подруг.
– А как насчет тех из нас, кто замужем? – нервно спросила Долли.
– А что насчет нас? – удивилась Мэри, которая жила с мужем душа в душу.
– Что, если нашим мужьям не понравится эта идея? – робко объяснила Долли. Она, конечно, была большой и сильной, как Валькирия. Но дело в том, что она мгновенно превращалась в тихую и маленькую женщину, когда дело касалось ее мужа. Боз был крупным и очень грубым мужчиной, имевшим репутацию запойного пьяницы, который часто буянил и лез в драки.
Но Дебору, отставного морского десантника, никто не мог испугать.
– Ох, просто поставь обед на стол, а пиво в холодильник, и ему не придет в голову что-то спрашивать у тебя, – сказала она смело, хотя никогда не была замужем.
Ее тут же поддержали. Все закивали головами, правда, Глэдис и Агнес заметно побледнели. Мэри повернулась к Марте.
– Марта, ты больше всех нас разбираешься в инвестициях. Сможешь все организовать? – спросила она.
Разумеется, это было сильным преувеличением. Правда состояла в том, что Марта была единственной женщиной среди них, у которой вообще были сбережения. Ее бывший муж, доктор Криттенден, оставил ей дом и кое-какие средства в акциях, прежде чем сбежать со своей молодой медсестрой, королевой красоты Миннесоты 1978 года. Он предусмотрительно прихватил с собой основной капитал, накопленный дедом Марты, наверное, в качестве своего приданого. Все с надеждой смотрели на хозяйку дома.
– Да, – с невозмутимой уверенностью ответила она. – Думаю, что смогу это сделать, – потом не очень уверенно посмотрела на подруг. Это было не характерно для нее, но дело становилось слишком важным. – А вы все готовы рискнуть?
Идея возникла спонтанно. Она была слишком необычной и в любом случае требовала обдумывания. Но что-то в комнате уже изменилось. И все почувствовали это. Но, будучи женщинами, которые всегда и во всем сглаживали острые углы, они не могли сразу взять и вырубить из камня памятник. Никто не кричал и не прыгал от радости. Все молчали.
– Я знаю один анекдот, – громко сказала Дебора, нарушая молчание. – Парень приходит в сина… в церковь очень расстроенный. Встает на колени и говорит: «Господи! У меня неприятности в делах, мои дети больны, и всем этим очень недовольна жена. Помоги мне, молю тебя! Дай мне выиграть в лотерею». Через неделю он возвращается, падает на колени и молит: «Господи! Я хороший человек, но я тебя умоляю! Моим детям стало хуже, мои дела прогорели, а жена грозится уйти от меня! Помоги мне выиграть в лотерею!» Прошла еще неделя. Парень приходит в лохмотьях и плачет: «Мои дети умерли, кредиторы преследуют меня, а жена бросила. За что ты наказываешь меня? Почему не даешь выиграть в лотерею?» Неожиданно небеса разверзаются, ударяет молния, гремит гром, и он слышит голос бога: «Да ты пойди хотя бы купи лотерейный билет!» Дебора повернулась к ним. – Ну, что скажете? Купим вместе этот билет?
– Разумеется, – первой нарушила молчание Глэдис, которая и спровоцировала всю ситуацию.
– Я внесу деньги, – робко сказала Долли.
– Я тоже, – добавила Лиззи, моя мать.
