переступая порог парикмахерской, про себя трижды должен повторить, что сегодня, как и вчера, будешь честно служить людям…
Уста бува только было насчитал шестнадцать таких незыблемых правил, как в парикмахерскую вошел незнакомый мужчина (наверное, из соседнего кишлака).
Уста бува поздоровался с ним, порасспросил о житье-бытье, здоровье, потом обратился ко мне:
— Хашимджан, ну-ка проверим твои способности, намыль голову клиенту, чтобы волосы стали шелковыми и бритва не замечала их на своем пути.
— С удовольствием, Буваджан! — ответил я и, засучив рукава, приступил к делу. Должен вам заметить, ну и голова у этого человека — точно самый гигантский арбуз сорта Кузыбай!
Я развел мыла, чтобы больше пены было, в корытце, не уступающем по величине тем, в каких месят тесто; но, видно, не до конца развел: как мазнул пеной по этому арбузу — струйки мыльной воды побежали и по затылку, и по лицу. Должно быть, самая малость попала и в глаза клиенту, так что он вскочил с места и грозно спросил, потирая глаза:
— Что ты за парикмахер?! Кто же льет на голову человека целыми ведрами мыльную воду?!
— Голова ваша, оказывается, очень гладкая, все сразу стекает с нее, — попытался я защититься. Но тут появился Уста бува, который зачем-то отлучился на минутку, и сразу взял дело в свои руки. Но все же этот странный клиент, уходя, хмуро поглядел на меня, словно я сделал ему что дурное…
— Ничего, сынок, постепенно всему научишься, — успокаивал меня старый мастер.
Таким образом, вначале я научился работать ножницами, потом — электрической машинкой, а через три месяца вовсю уже орудовал опасной бритвой. В общем, через четыре месяца я считался если уж и не отличным, то во всяком случае хорошим мастером. Это и не удивительно, ведь я способный и хваткий. Люди даже стали поговаривать, что у Хашимджана, дескать, рука легкая, бреет и стрижет без боли, да еще смешит все время, пока сидишь в кресле. Больше всех, конечно, радовалась моим успехам моя дорогая бабушка. Целыми днями пропадала у соседей, меня расхваливала.
Есе было хорошо, если, конечно, не считать нашу клетушку, в которой мы работали. Сколько мы ни обклеивали стены самыми красивыми разноцветными картинками из журналов, они не могли скрыть трещины, щели и желтые подтеки. А кто дожидался у нас очереди хоть минут десять — тот начинал задыхаться. Но вскорости я и тут нашел выход.
Как-то Уста бува уехал на чью-то свадьбу в соседний кишлак, и я остался на рабочем месте один. Гляжу, поспешно вбегает председатель нашего колхоза.
— А где же мастер? — спросил он еще с порога.
— Скоро будет, но не знаю когда, — ответил я. — Может, появится вечером, вроде на свадьбу собирался.
Председатель постоял, помялся, потом спросил:
— А сможешь ты по-человечески постричь меня?
— Да ведь недавно я вас стриг и вы еще благодарили… — напомнил я.
— Тогда давай, только быстренько, а то я опаздываю на совещание в район.
— Прошу садиться.
Усадив раиса, я с таким усердием взялся за работу, что он прямо-таки завороженными глазами следил еа моими летающими руками. Я должен был обрить ему голову, но, обрив левую сторону, отложил инструменты, спокойно уселся на стуле.
— Ты чего это расселся? — удивился председатель. — Я же тебе говорил, что очень спешу!
— Я объявил забастовку.
— Забастовку?! С чего это?
— С того, что парикмахерская наша сырая, узкая и темная. Мы не желаем с Уста бувой дальше работать в таком помещении.
— Это верно, здесь не очень-то хорошо, — согласился раис-ака, кося взглядом по сторонам. — Но ведь я тебе говорил, братишка, я очень спешу, опаздываю на совещание. Потом решим этот вопрос.
— Если опаздываете — поезжайте.
— Ты в своем уме?! — заорал председатель.
— Не знаю, — пожал я плечами.
— Говорю тебе: добрей голову!
— Не добрею.
Раис-ака вне себя начал было вставать с места, но я проворно выскочил на улицу, а оттуда просунул голову в узкое окошко.
— Я вас добрею, если пообещаете выстроить новую парикмахерскую.
— Ладно, обещаю, — рухнул на место председатель.
— Вы так же обещаете Уста буве уже десять лет.
— Я тебя не обманываю, братишка, ну иди же…
— Нет. Напишите расписку — тогда добрею.
— Я тебя, наглеца, завтра же выгоню с работы! — опять вышел из себя раис-ака.
— Если сможете, увольняйте сегодня, сейчас же! Лучше гулять безработным, чем обслуживать людей в такой темной и сырой дыре!
— Хорошо, какую написать тебе расписку? — опять упал в кресло председатель.
— Будет достаточно, если напишете, что если с завтрашнего дня не начнете строительство новой парикмахерской, не называть вас раисом.
Председатель вскочил, хотел было дать пинка нашему столу и уйти, но вовремя вспомнил про свею недобритую голову и, вздохнув, сел на место. Потом вынул из кармана шариковую ручку, сорвав со стены какую-то красотку и написав на обороте расписку, протянул мне в окно.
— На, держи, наглец, держи, нахал! Доволен теперь?
— Нет, недоволен, — сказал я, возвращая ему расписку. — Тут печати не хватает.
Раис-ака опять начал багроветь.
— Если бы ты был моим сыном — выпорол бы самым широким ремнем за такое издевательство! — С этими словами он выудил из кармана печать и с силой шлепнул ею по расписке.
— Бери и добривай поскорей, сын шайтана!
— Сию минуту, дорогой раис-ака!
Пена на голове клиента, оказывается, давно засохла. Пришлось начинать все сначала. Оба мы молчали. Я работал молча, он сидел молча, лишь иногда встречались наши взгляды. На душе у меня, правда, кошки скребли. Думал, вот встанет сейчас, пойдет прямо в правление и подпишем приказ о моем увольнении, да еще заодно и Уста буву прогонит! Натворить-то натворил я, а хлебать придется старику.
Но к счастью, поднимаясь с кресла с сияющей, как никелированный шарик, и гладкой, как яйцо, головой, раис-ака вдруг так захохотал, что верьте — не верьте, вся наша клетушка заходила ходуном, двери распахнулись, а створки окна захлопнулись сами собой!
— Ну и сыграл ты со мной штуку, — сказал он, нахлобучивая тюбетейку. — Столько уж лет на свете живу, а такого еще не видывал. Как тебя зовут?
— Хашимджаном.
— Чей будешь?
— Сын тракториста Кузыбая. Знатного механизатора.
— А-а, так это ты — Хашимджан? Тот самый, который… Ага, ага, понятно… Будь ты чуть постарше, принял бы тебя на работу экспедитором. Ох и мастер ты, оказывается, добиваться того, что тебе нужно. На, держи вот эти деньги, купите на них, пока что, бритв, помазков и тому подобного… Но, но, откажешься — не видать вам нового помещения, как своих ушей.
Деньги я взял, но заставил его тоже взять с меня расписку, так что мы были квиты. И расстались друзьями.
Надо сказать, раис-ака сдержал слово. На другой день явился главный инженер колхоза, обмерил рулеткой место будущей парикмахерской, записал в блокнотик, сколько и какие строительные материалы потребуются. А через пятнадцать дней все было готово: мы получили помещение с широкими окнами, просторной прихожей и даже небольшой подсобкой, где мы со старым мастером могли попить чайку, пообедать. На шестнадцатый день мы с Уста бувой трудились, как муравьи, — таскали вещи в новое
