благостность». Страна вступила в полосу правительственных кризисов и финансовых катаклизмов, которые тем не менее на жизнь якутов не оказывали ни малейшего влияния.
Я прямо, без обиняков, спросил у Василия: почему охрана Президента за такие «художества» сохранила ему жизнь? Все разъяснилось довольно просто: шаман стер память о сеансе лечения как у президента, так и у сопровождавшей его свиты. А Президенту даже вложил воспоминание о физической близости с самой красивой из якутских женщин, специально выращенной добросердечным сибирским народом именно для такого случая. Смутное ощущение того, что с президентом происходит что-то несвойственное ему, возникло гораздо позже, во время возвращения в Москву. Однако это было воспринято как физическое и эмоциональное перенапряжение пожилого человека, посвятившего всего себя без остатка служению отчизне.
Что же касается моего нового знакомого Василия, то, исполнив возложенную на него миссию, он вернулся к своим экономическим обязанностям уже без былого рвения. Абаасы, конечно, при нем был оставлен, однако и он особого усердия не выказывал. Дело было пущено на самотек. Многочисленные миллионы не приумножались, но поддерживались в количестве, необходимом для спокойного и достойного существования. Василий вновь дал волю своей природной несуетности.
Его дом производил чрезвычайно благоприятное впечатление. Приятно удивляло отсутствие нагло лезущей в глаза вычурной показухи, которая в иных домах богатых людей порой способна резко повысить артериальное давление у людей чутких, эстетически развитых. У Василия царила спокойная гармония. Точно такими же были и его отношения с прислугой. Это были даже не помощники хозяина, а хорошие добрые знакомые, готовые услужить ему в любое время дня и ночи не из меркантильных соображений, а, что называется, от чистого сердца. Естественно, эти сердечные порывы прекрасно оплачивались в твердой валюте, но, уверен, если бы размер жалованья в силу каких-либо роковых обстоятельств был сокращен до уровня прожиточного минимума, то и это не смогло бы разрушить устоявшуюся гармонию взаимного добросердечия.
Но главной радостью, предметом всеобщего обожания и добровольного поклонения домашних был полуторагодовалый сын Василия, которого подарила молодая жена Ирина. Сына звали Андреем. Был он голубоглаз, коренаст, не по годам смышлен и обстоятелен. Но главное – обладал такой незаурядной внутренней силой, что без труда деформировал электромагнитные поля и уже подступался к силам гравитации. Это было еще одно напоминание о том, что приближается новый мировой порядок.
Примечания
1
Так в начале двадцатого века называли кокаин.
2
Ф. М. Достоевский
3
Ф. М. Достоевский
